нас спозаранку жандарм выгонял на поля.Был он инстанцией высшей прожиточных норм:столько-то вровень — тебе и скоту на прокорм,все разносолы сдавай на потребу войне,что утаишь — по суду разочтешься вдвойне…Так вот у многих была, да сплыла ветчина;разве что ночью мололи маленько зерна,пили из вымени и, никого не спрося,хоть одного успевали прибрать порося.Время ловчить научило, на ум навело:к нам горожане порой приходили в село,сукна давали в обмен, — да о чем говорить,деньги годились тогда, чтоб от них прикурить.Вот уж поганые нынче настали года!С неба свалилась крестом крючковатым беда:мы не видали хозяев таких на веку —мерят зерно и на граммы считают муку.Нива — твоя, лишь покуда стоит зелена,твой — виноградник, но ты не увидишь вина,если в распадке поставишь силок на зайчат —завтра соседи, глядишь, на тебя настучат.Сливы созреют — первач для хозяев, учти;семя твое не должно прорастать во плоти.Жизнь, говорят они, только дается взаймы.Ну, да об этом еще побеседуем мы.Люди, молитесь о том, чтобы сгинуло зло,чтобы его ураганом навеки смело;чистите ружья и косы точите пока —пейте, да только оставьте и мне полглотка.
О дожде перед наступлением ночи
Подобный дождь бывает лишь, когданисходят сумерки на города,и, тяжко разверзаясь, небосводземле избыток влаги отдает.Ни чистоты, ни свежести в дожде,он только черноту плодит везде,с листка на лист, с карниза на карниз,как сажа, как чернила, льется вниз.И посреди наставшей темнотывдоль улиц распускаются зонты,немедля поднят каждый воротник:над всей землею ливень в этот миг.Камины гаснут: все дрова в дыму.Протяжным шумом наполняет тьмубританский дождь холодный, проливнойнад каждым городом, над всей страной.Лондон, 1941
На станции подземки
Как же спят устало,как же спят устало,кажется, при всех своих вещах,сотни исхудалых,в старых одеялах,в пыльниках и трепаных плащах.Шорох монотонныйвентиляционный,лампочки, тусклее, чем всегда,светят еле-еле;и, спеша в туннели,не тревожат спящих поезда.
