пожимаю плечами. Черт его знает почему. Может, просто-напросто оттого, что Зотов уже глубоким стариком снискивал хлеб насущный переводами и заметками в суворинском «Историческом вестнике».

Заметьте, однако, вот что. Неожиданный наследник не передал революционный архив ни журналу «Былое», ни Морозову, ни его уцелевшим в каменных мешках товарищам.

По смерти Суворина издательство (да, кстати, и упомянутый театр на Фонтанке) досталось одному из его сыновей. Об этом малом отзывались весьма нелестно: интеллектуальное ничтожество, обладающее кроличьей хитростью.

Должно быть, она-то, кроличья хитрость, и подстрекнула Суворина-младшего сделать реверанс Февральской революции: тотчас вслед за падением Романовых он поспешил вручить «запрещенные бумаги» сотрудникам редакции «Былого».

Те немедленно послали за Морозовым.

Вообразите волнение, с каким он склонился над сокровищами, словно бы всплывшими из пучины. И все же Морозов был огорчен. Он посмотрел на собравшихся, молвил хмуро:

—Недостает самых важных документов...

Никто не мог объяснить эту недостачу.

Полагаю, читатель догадывается, в чем дело. Ведь вдова Зотова указывала в своем письме — два пакета мы уничтожили, предположив наличие динамита.

Тут я опять пожимаю плечами. Что за притча? Для взрывчатки народовольцы припасали другие убежища и другие, небумажные емкости. Да и не стали бы они подвергать излишней опасности ни Владимира Рафаиловича, ни дорогие для них кожаные портфели.

Стало быть, и мне не дано отгадать. А домысел тем паче, вымысел я сам себе запрещаю. Остается предположить, что старика Зотова взбудоражил слух, пронесшийся в конце восьмидесятых годов: толковали, что где-то в провинции революционеры смастерили «взрывчатые пакеты»...

Сказано: книги имеют свою судьбу.

Вот судьба необыновенная: архив землевольцев и народовольцев издан в наше время, в тридцатых годах.

Эта книга — венок на затерянную могилу скромного хранителя кожаных портфелей.

1978