Во дворце Шаумбург подготовили свой проект Общего договора. Аденауэр понимал, что он неприемлем для союзников, но внес его на рассмотрение, имея в виду использовать в переговорном торге. Макклой, памятуя о высказывании канцлера, заявил от имени комиссаров, что такой договор не подпишет ни одно западное правительство.

Эксперты приступили к сближению проектов. Немцы добивались, чтобы от оккупационного режима не осталось даже следов. Они шли на уступки, но требовали фиксировать их в двусторонних межгосударственных соглашениях, чтобы у союзников не осталось никаких прав, вытекающих из безоговорочной капитуляции Германии. Предусматривалось, что Общий договор определит политическую основу взаимоотношений, а дополнительные договоры — технические и финансовые вопросы, связанные с дислокацией западных войск в Федеративной Республике. Оккупационные расходы предлагалось отменить. Вместо них немцы согласны были добровольно вносить финансовый вклад в общую оборону, то есть оплачивать пребывание западных войск на своей территории, но не оккупационных, а союзных.

26 мая 1952 года в Бонне состоялся торжественный акт. Ачесон, Идеи, Шуман и Аденауэр поставили подписи под Германским договором. По нему Оккупационный статут отменялся. Вместо Верховных комиссаров вводился институт послов. Распускались все органы союзного контроля. Федеративная Республика получила полную свободу во внутренних и внешних делах. Три державы оставляли за собой лишь право брать на себя верховную власть в случае нападения извне, осуществлять свои права в Берлине и вести переговоры с Советским Союзом по общегерманским делам, включая воссоединение и мирный договор.

Выпив по бокалу шампанского, участники подписания отправились в аэропорт, чтобы вылететь в Париж. На аэродроме произошла заминка. У машины, в которой везли багаж вылетавшего с Аденауэром Эккардта, лопнуло колесо и она задерживалась. Шеф печати тянул время, втягивая канцлера в беседы с журналистами. Наконец, он увидел шофера, бегущего к самолету с его чемоданами. Канцлер все понял, ехидно улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, господин Эккардт, раз ваш багаж на месте, мировая история может идти дальше.

На следующий день на Кэ д'Орсе в Часовом зале французского Министерства иностранных дел был подписан Договор о создании Европейского оборонительного сообщества (ЕОС). Кроме ФРГ и Франции, его скрепили подписями также министры иностранных дел Италии, Бельгии, Голландии и Люксембурга. Шестерка подписала особый договор с Великобританией, по которому англичане обязались прийти на помощь участникам ЕОС, если кто-либо из них подвергнется агрессии.

Вернулся Аденауэр далеко не триумфатором. Оппозиция дала очередной бой канцлеру. Шумахер заявил, что подписавший договор в Бонне и Париже не может больше называться немцем. Аргументы были прежними: привязывая страну к Западу, Аденауэр лишает ее возможности воссоединения; вступая в ЕОС, открывает путь к ремилитаризации и новому витку конфронтации с Востоком. Социал-демократы широко использовали эти аргументы в печати, вызывая у общественности сомнения в правильности действий канцлера.

В июне 1952 года бундестаг начинает процедуру утверждения подписанных договоров. Теле- и радиопередатчики ведут прямую трансляцию. Слово предоставляется Аденауэру. Канцлер встает со своего места и неторопливо направляется к трибуне. Ровным голосом, без эмоций доказывает, что ратификация договоров означает интеграцию Федеративной Республики в западное сообщество, нератификация — ее поглощение Востоком или нейтрализацию, что оставит страну беззащитной. Отказ от договоров станет провалом политики западных держав и Федеративной Республики и торжеством политики Советского Союза. Влияние СССР в Европе и мире значительно возрастет, вся Германия станет его сателлитом. Договоры ни в коей мере не возводят препятствия для воссоединения Германии. Они укрепляют позиции западных стран. Решение же проблемы германского единства может обеспечить лишь сильный и сплоченный Запад.

Депутаты решают передать договоры в комитеты. Рассмотрение там затянулось на несколько месяцев. Лишь 3 декабря бундестаг приступил к обсуждению договоров во втором чтении. Оппозиция до предела накалила обстановку. Здание парламента оцепили полицейскими — ожидали эксцессов со стороны демонстрантов. Аденауэр вновь приводит доводы в пользу ратификации. Его речь прерывается выкриками социал-демократов и коммунистов. Канцлер говорит, не обращая на них внимания, и заканчивает эмоциональными словами, что сейчас речь идет о судьбе Германии, ее народа, ее детей. Бундестаг решения не принимает.

Положение осложнилось тем, что президент Хойс под влиянием выступлений общественности обратился с запросом в Конституционный суд: не изменяют ли договоры конституцию и не требуют ли они для ратификации большинства в две трети голосов депутатов. Аденауэр встретился с Хойсом и уговорил его отозвать свой запрос. Узнав об этом, социал-демократы сами обращаются в суд. Аденауэр делает ответный ход — от имени правительства он предлагает суду признать, что договоры не изменяют конституцию и не требуют квалифицированного большинства в бундестаге.

Летят месяцы. Лишь 8 марта 1953 года Конституционный суд дал заключение в пользу правительства. Вопрос о договорах ставится в бундестаге на голосование: Германский договор ратифицируется большинством в 62 голоса, договор об ЕОС — большинством в 59 голосов. В середине мая договоры утверждаются бундесратом и подписываются президентом. Канцлер выиграл очередной бой.

Аденауэру идет 78-й год. Он по-прежнему полон сил и энергии. Строго выдерживает режим дня. Безупречно одевается. С удивлением посматривает на министров в помятых костюмах и невычищенных ботинках. Штаб его ближайших помощников — Ленц, Бланкенхорн, Хальштейн, Эккардт, Глобке — тщательно и своевременно готовит материалы. Канцлер быстро принимает решения. Обычно он их излагает устно Глобке, а тот превращает их в письменный документ, а затем следит за исполнением.

Иногда Аденауэр ворчит. Недовольство выражает прямо и открыто. Но нередко шутит, дает помощникам прозвища: Хальштейна зовет профессором, Глобке — «серым кардиналом», Бланкенхорна — усердным фактотумом. С «серым кардиналом» по-прежнему прогуливается в парке дворца Шаумбург в послеполуденное время, обсуждая текущие дела.

На статс-секретаря ведомства канцлера Ганса Глобке не раз нападали, припоминая службу в нацистском Министерстве внутренних дел. Аденауэр высоко ценил его деловые качества, корректность, работоспособность, умение глубоко проработать любой вопрос. Канцлер не обращал внимания на наскоки на «серого кардинала». Глобке оставался на своем посту и ушел вместе с канцлером.

В отношениях с сотрудниками канцлер был вежлив и корректен. Он проявлял резкость в политических дискуссиях, но никогда не обращал ее против людей, участвовавших в ней. Уважительное отношение к себе ценил, но не принимал раболепства и подхалимства.

В свои ораторские способности Аденауэр верил беспредельно. Заготовленные речи просматривал в самый последний момент. Правил их буквально перед выходом на трибуну. Бывало и так, что начинал говорить в бундестаге, имея лишь половину текста, остальное ему постранично подносили прямо с машинки.

Однажды канцлер решил выступить с официальным правительственным заявлением вообще без текста. Помощники дважды пытались передать ему заготовленную речь. Он выпроваживал их из кабинета. Тогда они через секретаря передали ему письменную настоятельную просьбу принять их для обсуждения предстоящего выступления.

Канцлер принял Бланкенхорна и Эккардта и ворчливо согласился посмотреть, что они подготовили. Небрежно полистав страницы, задержался на одной из них. Сказал: это, пожалуй, неплохо. Карандаш быстро заходил по страницам: что-то менял, что-то исправлял, добавлял, вычеркивал. Через час правительственное заявление было готово.

Глубокой верой в собственные силы Аденауэр напоминал де Голля и расходился в этом с Черчиллем, который в значительной степени опирался на речеписцев и советников, активно использовал их способности и умение.

…Предстоял первый визит в Соединенные Штаты. Американским президентом стал Дуайт Эйзенхауэр, которого Аденауэр считал знатоком европейских дел и проблем безопасности. В преддверии визита в феврале 1953 года Бонн посетил государственный секретарь Джон Фостер Даллес. В первой же беседе Аденауэра с Даллесом выяснилось, что у них общие взгляды по всем кардинальным вопросам. Государственный секретарь подчеркнул, что Соединенные Штаты потеряют интерес к Европе, если она