Если вспомнить роман советского писателя-фантаста Александра Беляева «Человек-амфибия» и давний кинофильм с таким названием, то Жак-Ив Кусто представляется человеком, который постарался эту сказку сделать былью. В сущности, почти вся его сознательная жизнь превратилась в череду экспедиций, приключений, поисков, открытий.

Нельзя сказать, чтобы обстоятельства ему слишком благоволили или что ему приходилось идти наперекор судьбе. Он определял свой жизненный путь по счастливой звезде – мечте. Она была поначалу не слишком конкретной, но своей личной, а потому неповторимой. Он не оглядывался на других, не стремился к головокружительной карьере или к богатству. Он шел именно своим собственным путем.

Он поступил служить в военно-морской флот. Романтика воздушных полетов (вспомним романы Антуана де Сент-Экзюпери и его сказку «Маленький принц») привела его в авиацию. Но тут с ним случилось несчастье: попал в аварию. Он едва не лишился правой руки. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло: он вынужден был оставить авиацию и стал изобретать прибор, позволяющий человеку свободно и легко передвигаться под водой.

В книге «В мире безмолвия» (1953), написанной в соавторстве с Ф. Дюма, Кусто писал:

«– И что это вас так тянет в море? – спрашивают нас практичные люди.

Джорджа Меллори спросили как-то, почему ему так хочется влезть на Эверест. Он ответил: 'Потому что он существует!' Пусть эти слова будут и нашим ответом. Нам не дают покоя ожидающие изучения океанские толщи…

Мы стараемся открыть человеку доступ в колоссальную гидросферу, так как предчувствуем близость эры морей».

В 1943 году Жак-Ив Кусто вместе с Эмилем Ганьяном создали первый в мире акваланг – два цилиндра со сжатым воздухом и мундштук, позволяющий человеку свободно регулировать дыхание под водой. С этого изобретения началась новая эпоха в изучении подводного мира. С помощью технического приспособления человек обрел возможность передвигаться под водой, подобно рыбе. Этому способствовали ласты и усовершенствованные акваланги.

Кусто не остановился на этом, став поистине Одиссеем подводного царства. С 1951 года он вел научные исследования на судне «Калипсо». Имя это было выбрано символично. В греческой мифологии нимфа Калипсо – дочь титана Атланта – спасла Одиссея после кораблекрушения и он остался на ее волшебном острове. Но несмотря на благообильное существование на острове нимфы, Одиссей стремился на родину, и Калипсо вынуждена была его отпустить.

Вот и Жак-Ива Кусто никогда не привлекало спокойное комфортное существование. Его «Калипсо», в отличие от мифической нимфы, предоставляла возможность совершать кругосветные путешествия, – во имя познания океана и его спасения от глобальной технической деятельности человека.

Сравнительно быстро, благодаря своим книгам и кинофильмом, Кусто обрел широкую известность и популярность. Он работал во французском Центре высших морских исследований, стал директором Океанографического музея в Монако. И продолжал свои экспедиции по морям и океанам планеты. Под его руководством проектировали и сооружали подводные дома, батискаф «ныряющее блюдце», экологичный «ветродвигатель» для судна.

В 1967–1970 годы Жак-Ив Кусто и его команда совершили кругосветное путешествие. Они испытали немало приключений, раскрывали тайны затонувших кораблей и погребенных на морском дне городов, внеся немалый вклад в подводную археологию. Великолепные съемки обитателей моря позволили десяткам, если не сотням миллионов людей стать свидетелями и в некотором роде соучастниками экспедиций Кусто.

Другой не менее важный результат его деятельности: сбор громадного и ценного материала о нарастающем вредном воздействии технической цивилизации на Мировой океан. С той поры он главное внимание уделял проблемам охраны земной природы. Его телеэпопея «Подводная одиссея команды Кусто» собрала миллиардную аудиторию.

«Мы не можем позволить навсегда отравить море в то самое время, – писал он, – когда только- только начали постигать, что оно может дать науке, философии, искусству, начали учиться жить в его лоне».

Подстерегающие акванавтов опасности связаны прежде всего с отказом техники или дефектами глубоководных аппаратов, из-за чего чудовищное давление может смять их, как пустой бумажный пакет. Не исключено, что они могут завязнуть на дне, попасть в подводный гигантский оползень или мутьевой поток.

15 августа 1934 года американцы В. Биб и О. Бартон достигли глубины 1000 м, находясь в чугунном орехе – батисфере (от греческих слов «глубина» и «шар»). У них было два кислородных баллона. Этот шар диаметром 1,38 м был подвешен на стальном тросе. Вести наблюдения в таких условиях неудобно и небезопасно. Трос мог лопнуть при качке судна от резких рывков и перегрузок, обрекая акванавтов на смерть от удушья.

Швейцарский физик Огюст Пикар (1884–1962), совершивший в 1931 и 1932 годах на стратостате собственной конструкции рекордные полеты в стратосферу до 15 780, азатемдо 16 370 м, захотел реализовать другую свою мечту: свободно плавать на больших глубинах в аппарате, который он назвал батискафом («скаф» по-гречески судно).

На глубине 4 км давление на каждый квадратный метр поверхности аппарата составляет 4 тысячи тонн. С учетом коэффициента безопасности 1,5, величина возрастает до 6 000 т. По мысли Пикара, батискаф должен быть не только прочным, но и легче воды, чтобы в случае аварии мог свободно всплыть. При такой конструкции возникало немало технических трудностей. В частности, требовался поплавок с жидкостью легче воды и балласт, который можно сбросить для всплытия.

Для реализации проекта требовались научно-технические исследования и значительные затраты. Пикар обратился за поддержкой к королю Бельгии и Национальному Бельгийскому фонду (в то время эта страна была одной из наиболее промышленно развитых стран мира).

Директор фонда оказался отличным организатором. В комиссии по естественным наукам он задал вопрос: представляет ли интерес для биологов погружение человека на большие глубины? Ответ был утвердительным. Затем он выступил в комиссии по технике и сказал: данный проект имеет большое значение для биологии, но можно ли его осуществить технически? Инженеры ответили – «да». Наконец, выступив на финансовой комиссии, директор фонда заявил: проект важен в научном плане и технически осуществим; можно ли его финансировать во славу Бельгии?