Тимка.

- Купец первой гильдии Иван Устроев, – тряхнув волосами, отвечал незнакомец. – Потомственный: и отец и дед торговали. На мне вот только оборвалось…

- Почему же на вас оборвалось? – сочувственно переспросил Тимка. – Торговали бы себе дальше…

   Купец Устроев  пожал плечами:

- Как бы я мог?.. Революция началась! Вся власть советам, а чего нажил, отдай, стало быть, в казну…

- А вы не отдали?

- Да я еще прежде… еще до большевиков хотел хоромы свои под богоугодное дело определить, – горячо заговорил он. – Сперва приют устроить решил, а как война началась, так гошпиталь… Чуть-чуть не поспел, силой отняли…

   Тимка слушал, стараясь все правильно понять. Потомственный купец ему нравился и даже как будто казался знакомым. Странное дело: это приятное лицо чем-то напоминало Тимке и Третьякова на фасаде картинной галереи, куда водил его папа, и барельеф на стене Морозовской больницы, где ему маленькому вырезали аппендицит, и портреты в учебниках москвоведения под общим заголовком: «Купцы-благотворители». Если бы новый Тимкин знакомый состарился, у него была бы такая же седая окладистая борода, такая же степенная важность в лице и такой же внимательный дружелюбный взгляд…

- А почему вы так давно жили, а не старый?

   Купец вздрогнул и с минуту молчал – похоже, Тимкин вопрос отчего-то пришелся невпопад. Но он все же заговорил глухим, не похожим на прежний, голосом:

- Так меня… в тех самых хоромах, что отдать сбирался… в том зале, где теперь болван стоит…

- Какой болван? – удивился Тимка.

- Увидишь еще, какой… На том, значит, месте зацепили веревку за крюк в потолке и петлю на конце сделали…

- Для чего петлю? – почему-то начиная дрожать, спросил Тимка.

- Вот тебе и зачем…  Зато теперь я, невинно убиенный, в хоромы свои наведываться могу. Вот и пришло время наведаться…

   Тимка пытался осмыслить, что имеет в виду его новый знакомый, но у него никак не получалось. Он понимал Ивана Устроева не умом, а каким-то внутренним чувством. Например, когда купец морщил лоб, ему тоже становилось грустно. А когда складки на его лбу разглаживались, так и у Тимки появлялась надежда, что все будет хорошо.

- Я ничего не понял, – все же признался Тимка.

- Да тебе оно пока и без надобности. Давай-ка вот лучше путь сочтем, – встряхнул головой купец и стал разматывать свой синий шелковый пояс. – Вот кушаком смерим.

   Один конец пояса он протянул Тимке, другой взял сам. Вдвоем они растянули ленту во всю длину и смерили ею заветное расстояние. Вероятно, расчеты купца сошлись, потому что он удовлетворенно вздохнул, вытер пот со лба и опустился на землю перевести  дух. Тимка тоже сел рядом, решив отдохнуть минутку и идти  дальше.

- Ну вот, стало быть, твое дело сладится, – умиротворенно заключил купец.

- Мое? А при чем тут я?

- Как при чем? Твое самое дело и есть! Ну, а я тоже за вас порадуюсь…

- Да какое дело, скажите?

   Но купец, похоже, разговаривал уже не с Тимкой, а сам с собой. Из его горячего шепота нельзя было понять ничего мало-мальски связного:

- Главное – расчет как должно произвести, – бормотал он себе под нос. – Чтобы поймать в воздухе – и, значит, прямо ей в руки! Ни раньше ни позже, тут секунды дело решают. И на пол не упустить, сохрани Господь!..

- Мне пора идти, – через минуту поднялся Тимка.

   Несмотря на полную