взволнованно передернул плечами. Все его сомнения читались на худеньком выразительном лице. Мальчугану явно была нужна поддержка, однако он боялся, что его не поймут. Иначе говоря, не испытывал доверия к собеседнику.

- Может быть, тебе трудно начать? – спросил Артур Федорович как можно мягче. – Давай сделаем по-другому: я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Согласен? Вот и прекрасно.  Скажи мне, с кем ты живешь?

- С мамой, – отвечал мальчуган и почему-то вздохнул.

- Только с мамой?

- Еще с отцом, – вмешался Славик. – У него отец есть, дядя Паша. Что ж ты не говоришь, Тимыч, когда тебя спрашивают!

- Подожди, друг мой. – Рука Артура Федоровича потянулась погладить классическую овальную головку белокурого подсказчика и вернулась с полпути на место. –  Вот когда ты, мой красавчик, будешь рассказывать о себе, тогда мы будем молчать и слушать. А сейчас рассказывает твой друг. Какие у тебя отношения с мамой? – спросил он  Тимку.

- Хорошие, – выдавил из себя мальчонка.

- Совсем хорошие? – уточнил Артур Федорович. – Или что-то все-таки не так?

- Мне жалко маму, – угрюмо признался Тимка.

- Значит, ей трудно живется?

- Да. У нас, знаете, что случилось…

   После этих слов мальчуган замолчал. Он еще дважды начинал шевелить губами, но так ничего и не выговорил.

- Понятно, – вздохнул Артур Федорович. – Не хочешь рассказать о своих проблемах. Что ж, твое дело. Только я в таком случае не смогу тебе помочь.

- Так нечестно, Тимыч, – насупился молчавший уже минуту Славик. – Мы ведь договорились, что ты расскажешь…

- А я расскажу! – заявил вдруг мальчуган. – Про маму я, пожалуйста,  расскажу… Она сирота. Ее мать когда-то влюбилась в артиста, родила ее, а сама от тоски погибла. То есть ее деревом в тайге привалило, но это и получилось от тоски. В общем, она умерла.

   Сведения были впечатляющими, непосредственный Славик даже приоткрыл рот. Да и Артуру Федоровичу стало немножко не по себе. Как ни говори, ситуация была знакомой: девушка влюбилась в артиста и родила от него ребенка… А артист, конечно же, не остался там, где это произошло, – где-нибудь в провинции,  столь хорошо известной Артуру Федоровичу. Артист уехал из захолустного городка либо поселка, где зрители подчас сморкаются во время спектакля, гулко хлопают в ладоши, а иногда и притопывают кирзовыми сапогами… Впрочем, все это было в далекие времена: сейчас, конечно, другая публика, другие манеры. Вот только девушки так же липнут к артистам, словно мухи к варенью.

- Значит, твоя бабушка влюбилась в артиста, – задумчиво повторил Артур Федорович. – И как же его звали?

- Кого? – глядя исподлобья, уточнил Тимка.

- Ну, артиста, твоего деда.

   Тимка замешкался и не ответил. Артур Федорович понимал, что его любопытство в данном случае является непрофессиональным – что изменилось бы, назови мальчик какое-нибудь имя? Оно не имело отношения к психологии, разве что к психологии самого Артура Федоровича. Его размягченное воображение уже нарисовало картину, где он узнавал себя в молодости, когда еще не был привержен своей порочной страсти и гулял, как положено, с девушками. Одна из них после его отъезда родила ребенка – мать Тимки. Соответственно, этот угнетенный и мужественный малыш становится его не опознанным до сих пор внуком.

- Значит, не знаешь, как звали дела? – повторил Артур Федорович. – Но ведь это отец твоей мамы. Мамино отчество ты ведь должен знать!..

- Его маму зовут Ирина Александровна, – снова вмешался Славик.

   Значит, Александровна!.. Судьба приняла затеянную Артуром Федоровичем игру, дразнит его слабенькой, почти нереальной надеждой на чудесное обретение внука. Жалко, что он тогда еще не переделал себя в Артура – как ни говори, Артуровна более редкое