стиля, витрины дорогих магазинов притягивали взгляд помимо воли. Особенно поражал салон космической связи, где на двухметровой рекламной голограмме постоянно транслировался восход солнца, причем — в настоящем времени.

Менялись только очертания материков. Лаки и Эрлиг медленно ехали вдоль всего этого великолепия, с удовольствием глазея по сторонам.

— Ты не поверишь, но я был здесь всего четыре раза, — признался Страйк.

— За это стоит выпить! — Эрлиг вытащил из кармана прихваченный из ресторана хрустальный бокал и налил в него вина. Выпил, поморщился:

— Ну и кислятина!

— Это вино старше тебя, кретина, — сообщил ему Лаки.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Эрлиг.

— Что ты ничего не понимаешь в выпивке! — объяснил Лаки. — И вообще… Нам надо проехать в Единицу, а сейчас это сделать легче всего.

— Сразу же после мессы, ладно? — попросил Эрлиг. — Я давно не соблюдал ритуалов. Сначала мы заедем в церковь…

— Уже ночь, — напомнил Лаки.

— Ну да. Так вот. Сначала мы заедем в церковь…

— Погоди, — перебил его Лаки. — Разве церковь по ночам работает?

— Сейчас мы заедем в церковь и ты все узнаешь сам! — заорал Эрлиг.

— Не ори, я не глухой.

— Что?! Не слышу?!

Лаки отобрал у него бутылку, бросил несколько быстрых взглядов по сторонам, поверяя, нет ли по близости копов, и сделал пару глотков.

— Ты не эстет, — грустно вздохнул он, поглядев на Эрлига.

— Конечно, нет! — заявил тот. — Эстет в моем понимании сродни гомосексуалисту! Сам-то ты себя считаешь эстетом, ведь так?

— Лучше бы Трайтор выстрелил в тебя, а не в бедного Найка, честное слово!

— О, да! Найк точно эстет! Вы бы с ним отлично провели время!

— О, да! — передразнил его Лаки. — Далеко еще ехать?

— На окраину.

— Ближе к Единице, надеюсь?

— Ближе к Тройке.

— Че-го? — выдохнул Лаки.

— Можешь повернуть вон там, я знаю, как лучше срезать. Кстати, сколько сейчас времени?

Лаки посмотрел на телефон.

— Половина одиннадцатого.

— Прибавь газу, а то не успеем к мессе.

— Сколько ехать, урод? — жестко спросил Лаки.

— Зависит от тебя, — огрызнулся Эрлиг. — Хочешь, поведу я? Тогда доедем за полчаса.

Они доехали за три с небольшим. По мере удаления от центральных районов улицы становились все более и более запущенными. Потом потянулся Частный Сектор, затем — черное крыло лесопарка, и снова начались дома, теперь уже обычные бетонные коробки безо всяких наворотов. Здесь не было волшебных огней, а редкие уцелевшие фонари оттеняли черные пасти проходных дворов, где то и дело шевелились подозрительные тени.

— Жуть! — восхитился Лаки. — Не хватает старого кладбища!

Эрлиг хмыкнул.

Небольшая площадь перед администрацией была заполнена людьми. Лучи прожекторов лениво бродили по серой толпе, задерживаясь на транспарантах. Несколько полицейских машин дежурило неподалеку. Демонстранты вели себя спокойно, в применении силы не было необходимости.

— Вига Кермит предал свою черту, — по слогам прочитал Эрлиг. — Мы тоже хотим жить!.. А это что там?

— Купол — для всех, — разглядел Лаки надпись на белом полотне. — Как бы не так!

— Они что, протестуют только по ночам? — удивился Эрлиг. — Поехали отсюда!

Лаки свернул в переулок, но тот оказался перегорожен военным «рейсом».

— Не нравится мне все это, — заметил Эрлиг.

— А уж мне как не нравится!

Лаки сдал назад.

— Всем разойтись! — приказал бесстрастный голос через усилитель. — Немедленно очистить площадь!

Сумеречные люди лишь сильнее сплотили ряды. На их лицах лежала печать унылой решимости. Какая — то женщина визгливо кричала, тыкая в окружающих тряпичным свертком. Фары «флешкарра» осветили ее, и Лаки увидел, что в сверток завернут ребенок, а лицо женщины покрыто коростой солнечных ожогов.

Они проехали пару кварталов в обратном направлении, прежде чем свернули на нужную дорогу, где Лаки, чертыхаясь, наконец прибавил скорость. Городские окраины, погруженные в летаргический сон, проплывали в почти кромешной темноте, многие окна первых этажей закрывали бронированные ставни. Потом за чугунной оградой потянулся запущенный парк, и Эрлиг сообщил:

— Это то, что нам надо. Поезжай вдоль забора до арки, там свернешь.

Его ноздри раздувались от нетерпения, глаза блестели. За аркой начиналась аллея. Ветви столетних деревьев переплетались над узкой дорожкой, достаточно широкой лишь для одной машины. Гравий шуршал под колесами. Среди деревьев что-то белело, и Лаки с удивлением понял, что это — надгробные камни.

— Это кладбище, — глядя перед собой, сообщил Эрлиг.

Дорожка петляла и в конце упиралась в квадратную площадку, а дальше была церковь, небольшая и довольно уютная. Синие конусы прожекторов подсвечивали ее снизу, скользя вдоль боков, и смыкались на кресте, который сиял на фоне звездного неба. Пока они, не торопясь, подъезжали, начал бить колокол.

— Останови, — попросил Эрлиг. Лаки остановил машину, метров на десять не доезжая до входа.

— А теперь смотри.

Страйк непонимающе взглянул на Эрлига.

— Та-дам! — пропел тот, поднимая руки. Лаки поглядел вперед. Подсветка с каждым ударом меняла свой цвет в сторону кроваво — красного. Планка креста поехала вниз. Вдоль дорожки вспыхнули огни, а из окошка под звонницей полез густой туман.

— Добро пожаловать в церковь! — торжественно объявил Эрлиг.

Лицо человека в красных ритуальных одеждах, встретившего их сразу возле входа, было покрыто узором запекшейся крови. Даже не взглянув на Эрлига, он заступил дорогу Лаки, изучающе поглядел на него, потом произнес какое-то отрывистое слово и шагнул в сторону.

— Он понял, кто ты, — пояснил Эрлиг, открывая тяжелую дверь. — Они чувствуют нас.

Внутри было темно. Сразу за дверью начиналось небольшое помещение, заполненное обувью верующих. Эрлиг подал пример, расшнуровав свои ботинки. Лаки поступил так же. Освободившись от обуви, они прошли в святилище. Витражи в стрельчатых окнах дробились огнями подсветки.

— Ничего картинки, правда? — шепнул Эрлиг. — Особенно вот эта.

И он указал на один из витражей, где прекрасный юноша с черными крыльями протягивал руку человеку, не способному преодолеть стену огня без посторонней помощи.

«Он не отречется ни от кого из вас», — прочитал Лаки светящиеся буквы рядом с картинкой.

— Аминь, — оскалился Эрлиг. — А теперь пойдем к братьям.

Вдоль стен, скрестив ноги, сидели люди в черных монашеских одеждах, почти сливаясь с темнотой в своей неподвижности. Из-за алтаря рокотала тревожная музыка ритуальных барабанов. Лаки обратил внимание на алтарь, заставленный пирамидками горящих свечей. Еще на нем стояли курильницы, и струйки пряного дыма поднимались вверх. Лаки удалось разглядеть среди свечей кредитные карточки, небольшие круглые тыквы, перья и ягоды амулетов. Лаки принюхался. Еще в церкви пахло чесноком. Он уселся на свободную циновку, привалился к стене и почувствовал себя весьма неплохо.

— Если захочешь спать, не вздумай уснуть! — предупредил его Эрлиг. Вернулся жрец, светильники вспыхнули ярче. Ритм барабанов изменился.

По сигналу жреца несколько монахов вынесли большие курительные чаши, жрец возжег их, одну за другой, и повалил дым.

— Край света близко, — сказал жрец. У него был островной акцент, но черты лица терялись под кровавой маской. — Мы завершаем путь чистыми. Мы откупаемся от зла этого мира очистительной кровью.

Ему принесли маленький пузатый барабан, он потряс его, потом ударил, затянул довольно сложную по ритмике песню с непонятными словами. Лаки услышал, как звук его голоса поднимается вместе с дымом высоко под своды, отражаясь от стен. Он покосился на Эрлига. Эрлиг сидел, выпрямив спину и расправив плечи, его глаза были закрыты, а лицо ничего не выражало. Остальные, кого Лаки удалось разглядеть, вели себя так же. Голос жреца заметался под потолком, набирая обороты, рождая странное эхо, которое сыпалось на пол, становясь ударами тамтамов.

Лаки увидел пустыню под ультрасиним небом без единого облачка, но в ней не было печали, наоборот, она казалась живой, наполненной силой, она стряхнула с себя все, что ей мешало, и теперь захватывала очередной мир. Скользя серой тенью, он опять двигался туда, где пахло электричеством, а его подсознание подсовывало то одни, то другие карты, и эту головоломку необходимо было решить хотя бы сейчас…

— Не спи! — голос Эрлига встряхнул его. Лаки поглядел вокруг. Атмосферa стремительно менялась. Монахи, ввергнутые в транс, уже открывали пустые глаза. Ритм барабанов подчинил себе сердце, и теперь оно гулко толкало кровь, обжигающую вены. Из ритуальных чаш валил зеленый дым, все сильнее кружилась голова.

Один из братьев неожиданно выскочил на середину святилища и завертелся в стремительном танце. Ритм изменился снова. Лаки понял, что притопывает ногами в такт, так же, как и остальные.

«Если у тебя нет души, ты нужен лишь Аду. Добро рождает зло.» — прочитал он еще одно светящееся изречение под витражом, на котором Монстроборец Иесус низвергал в огненную бездну несколько человек с просветленными лицами. Новые церковные догмы, как сказал Эрлиг, отрицали наличие души у