Для Бьерна конфликт между джазом и рок-н-роллом не имел никакого значения. Он знал только то, что обожает музыку и хочет играть на гитаре в скиффл-группе своего двоюродного брата. Правда, ему потребовалось некоторое время, чтобы овладеть инструментом. «Я купил одну из этих книжек, где изображены аккорды с точками, указывающими, какие струны нужно зажимать. Поначалу я не мог понять, как это делается, и мне пришлось разбираться. В конце концов у меня стало получаться довольно забавно».
Мать Бьерна Айна с трудом выносила упражнения сына в игре на гитаре. «Я надевала пальто и уходила из дома, лишь бы не слышать всего этого», — вспоминает она. Впоследствии Бьерн говорил, что очень благодарен своим родителям за то, что они разрешали ему играть дома и тем самым поощряли его интерес к музыке.
В августе 1956 года Бьерн перешел в среднюю школу, и за несколько лет его оценки заметно улучшились. Хотя он и не отличался примерным поведением, его определенно нельзя было назвать хулиганом. Бьерн был дружелюбным парнем из семьи, принадлежавшей к среднему классу, и уже в том возрасте демонстрировал незаурядный интеллект.
Тони Рут вспоминает: «Меня всегда поражал его острый ум. Бьерн отлично учился, и я никогда не замечал, чтобы он занимался больше других. Ему очень легко давались языки. Наша преподавательница английского, проработавшая в школе около сорока лет, говорила мне, что у нее никогда не было такого способного ученика, как он».
Когда Йон Ульфсетер решил отказаться от скиффла и переключиться на трэд или диксиленд (разновидности джаза), Бьерну понравилась эта музыка, и он сменил гитару на банджо. Такая метаморфоза была довольно распространенным явлением среди шведских поклонников скиффла. Трэд представлял собой возрождение изначального нью-орлеанского джаза начала XX века, и тинэйджеры, игравшие эту музыку, были уверены в том, что старшее поколение их одобрит.
Хотя нам хорошо известно, что западная молодежь во второй половине 50-х пристрастилась к рок-н- роллу, Бьерн и его друзья все же были хорошо воспитанными мальчиками из среднего класса, а в этой среде, как в Швеции, так и в других странах, этот стиль называли «примитивной музыкой для рабочего класса». Он считался если не венцом аморальности, то уж во всяком случае атрибутом низменной культуры.
Рок-н-ролл, который постепенно завоевывал Швецию, исполнялся исключительно белыми музыкантами, такими, как Элвис Пресли, а пионеры этой музыки — черные исполнители — были фактически неизвестны большинству ее поклонников. Бьерн подтверждает это: «Конечно, мне нравился Элвис, но не музыканты типа Чака Берри. Мы не слушали его музыку, и я даже не подозревал о его существовании. В маленьких шведских городах в то время школьники по-настоящему увлекались не рок- музыкой, а фолком, диксилендом и скиффлом».
Если не принимать в расчет Литтл Ричарда, имевшего к тому времени два хита, статистика подтверждает слова Бьерна. Первым хитом Элвиса в Швеции стала «Hound Dog» в январе 1957 года И- Чака Берри там игнорировали вплоть до выхода «Memphis Tennessee» в мае 1963 года.
К концу 50-х Бьерн уже достаточно хорошо владел инструментом и лихо исполнял хиты. Он всюду таскал с собой гитару. «Я играл и пел для всех, кто соглашался меня слушать, в школе и где бы то ни было»,— вспоминает он. Когда его семья уезжала в середине лета на праздники в деревню, Бьерн исполнял «Teddy Bear», «You Are My Sun-shine» и подобные им. Очень скоро он обнаружил, что пение под гитару является прекрасным способом привлечения внимания девушек. Благодаря обаянию и приятным манерам он приобрел популярность среди школьниц и сравнительно рано лишился невинности.
Летом 1959 года 14-летний Бьерн поехал один в Лондон на три недели для работы на бумажной фабрике по протекции своего дяди. Хотя за предшествовавшее десятилетие заграничные поездки стали распро¬страненным явлением, все же это было довольно необычно, что подросток самостоятельно отправился в такую даль от дома. На корабле, шедшем в Англию, он развлекал своих попутчиков, играя хиты, вроде «Diana» Пола Анки. К тому времени его уверенность в своих исполнительских способностях значительно возросла.
Жизнь в английской столице стала для Бьерна большим приключением и в то же время принесла ему немало пользы. «Вначале я был маленьким, робким и несчастным мальчиком, жившим в одиночестве в маленьком отеле на Слоун-сквер. Тем не менее это был хороший способ стать самостоятельным человеком, поскольку мне не к кому было обратиться».
Не забывал Бьерн и о музыке. Он посещал джазовые клубы на Оксфорд-стрит и концерты Экера Билка, Криса Барбера и других знаменитостей той эпохи. «Лондон в те времена был совсем другим городом, нежели теперь. Оказавшись где-нибудь далеко от дома, я мог несколько часов идти по улицам, совершенно ничего не опасаясь». В Швецию он вернулся гораздо более уверенным в себе, чем прежде.
Шведская экономика продолжала набирать обороты, и бумажная фабрика в Вестервике стала одним из крупнейших предприятий в регионе. Под руководством Эсбьерна Ульфсетера она быстро превратилась в лидера отрасли, и Гуннар Ульвеус занимал прочное положение в компании брата. Когда Бьерн и его сестра Эва стали достаточно взрослыми для того, чтобы самим заботиться о себе, Айна устроилась в обувной магазин на неполный рабочий день.
Родители Бьерна видели в нем будущего инженера-судостроителя. Он понимал, что это надежная и престижная профессия, но музыка и искусство вообще все больше и больше увлекали его. В старших классах средней школы в нем вновь проснулся интерес к поэзии. «В школе мы читали много стихов, — вспоминает он. — Несколькими десятилетиями ранее поэтов в Швеции боготворили, и дух этого поклонения все еще витал тогда в воздухе».
Бьерна даже избрали секретарем некого загадочного тайного общества «Дельта-Сигма». Девушки в это общество не допускались и рассматривались как объекты романтического поклонения. Бьерн сочинял любовные поэмы и вручал их тем девушкам, которые вызывали у него интерес. «Их язык был немного напыщенным», — говорит он об этих своих первых опытах. Члены «Дельта-Сигмы» должны были приносить по поэме на каждое еженедельное заседание, и Бьерну это чрезвычайно нравилось. «В те времена в школе мало кто писал стихи. Сейчас я понимаю, что регулярные упражнения и знакомство с такими понятиями, как структура и размер стиха, здорово помогли мне в моей дальнейшей работе».
Параллельно с учебой и сочинением стихов он продолжал играть в группе трэд. Они приобрели полный комплект инструментов и аппаратуры и одевались по типичной моде диксиленда — шерстяные пальто и ботинки на резиновой подошве. Группу регулярно приглашали в джазовые клубы и время от времени на танцевальные вечера, где Бьерн играл на электрогитаре. Они также играли на частных вечеринках. Тони Рут вспоминает: «Отец Йона общался с многими важными персонами Вестервика, и мы иногда выступали в офисах каких-нибудь исполнительных директоров. Они слушали нас, покуривая сигары и потягивая бренди или шампанское, а потом давали нам немного денег или еду с безалкогольными напитками за наш труд».
Одной из групп, конкурировавших с ними в борьбе за внимание молодежи Вестервика, была Mackie's Skiffle Group. К началу 60-х она уже превратилась в фолк-группу. Источником вдохновения для ее лидера Ханси Шварца и его товарищей Юхана Карлберга и Хокана Вена служило набиравшее силу американское фолк-движение. Их кумирами были такие группы, как Kingston Trio, которые прорвались к вершинам чартов с песней «Тот Dooley», и Brothers Four. В среде шведской молот дежи, принадлежавшей к среднему классу, фолк-музыка постепенно вытесняла джаз.
В 1961 году, когда Бьерну было 16, его двоюродный брат Йон уехал из Вестервика учиться в другой город, что привело к распаду группы. Тем временем Mackie's Skiffle Group сменила название на Partners. Са¬мым слабым звеном в ней являлся басист, так и не научившийся даже элементарным приемам игры на басе. «Ханси узнал, что наша группа разваливается, и решил пригласить Тони в качестве басиста, — вспоминал Бьерн. — Тони сказал ему: «Хорошо, я согласен, но только если ты возьмешь и моего приятеля, Бьерна». Думаю, Ханси не очень обрадовался этому, поскольку у них уже было три гитариста и четвертый едва ли был им нужен».
Можно только гадать, чем бы все кончилось, если бы Тони не проявил такую преданность по отношению к другу. Может быть, Бьерн бросил бы музыку, сосредоточился бы на учебе и в конце концов стал бы неплохим инженером, как того хотели его родители? Сам Бьерн уверен, что продолжал бы играть. «Возможно, спустя некоторое время я присоединился бы к какой-нибудь поп-группе или же организовал
