Екатерина умерла через три года после этих событий. Сто лет спустя она была канонизирована римско-католической церковью, а в 1970 году Павел VI провозгласил ее 'доктором церкви' – сделав одной из двух женщин, удостоившихся этого звания.
Короче говоря, длительный период пребывания пап в Авиньоне имел тяжелые последствия для жизни церкви. Все это происходило во время Столетней войны, и папство было инструментом французской политики. Поэтому страны, воевавшие против Франции, привыкли относиться к папству как к чужеродной силе. Обида на пап усугублялась и ростом национальной гордости. Авиньонский двор, а также постоянные войны и интриги, в которых он участвовал, требовали значительных расходов, поэтому Иоанн XXII и его преемники изобретали всевозможные средства для пополнения денежных запасов. Когда чья-либо должность становилась вакантной, связанные с ней доходы за год должны были отправляться в Рим. Но если вакансия была более длительной, доходы продолжали поступать в Авиньон. Поэтому папы были крайне заинтересованы в частых вакансиях. Такое положение дел не лучшим образом отражалось на пастырском служении церкви, которое часто прерывалось длительными вакансиями. Все это сопровождалось и продажей церковных должностей – той самой симонией, с которой боролись Григорий VII и другие сторонники реформы. Церковные должности были хорошим источником дохода, поэтому были люди, занимавшие сразу несколько из них и, следовательно, большую часть времени не выполнявшие своих обязанностей. Эти беды, обычно называемые симонией, плюрализмом и абсентеизмом, усугублялись практикой, пример которой подавали многие папы: непотизмом, то есть назначением на высокие должности своих родственников. К концу 'вавилонского пленения церкви' многие начали требовать ее реформирования. Поскольку в реформировании нуждалось и само папство, это требование часто сопровождалось попытками ограничить власть пап или перевести ее в чисто духовную сферу.
Мечта Екатерины Сиенской как будто бы исполнилась, когда Григорий XI вернул папский престол в Рим. Но политические условия, сложившиеся во время 'вавилонского пленения церкви', не изменились. Вскоре возникли такие трудности, что Григорий подумывал о возвращении в Авиньон, и, по-видимому, так бы оно и произошло, если бы его планы не нарушила смерть. И менно тогда создалась обстановка еще более напряженная, чем во время 'вавилонского пленения'.
Когда освободился папский престол, у римлян возникло опасение, что вновь избранный папа захочет вернуться в Авиньон или по крайней мере будет служить интересам Франции, как это делали предыдущие папы. Для таких опасений были веские основания, так как французские кардиналы значительно превосходили числом итальянских, и многие из них говорили, что предпочитают Авиньон Риму. Вполне вероятно, была возможность, что кардиналы покинут Рим и соберутся где-то еще, может быть, под покровительством французов, для избрания папой француза, который вернется в Авиньон. Слухи о возможном бегстве кардиналов привели к возникновению беспорядков. В помещение, предназначенное для собрания конклава, ворвалась толпа, не пожелавшая покинуть его, не обыскав все здание и не убедившись, что у кардиналов нет возможности для бегства. Все это время из толпы как внутри здания, так и снаружи раздавались требования избрать папой римлянина или по меньшей мере итальянца.
В таких условиях конклав не решился избрать папой француза. После долгих обсуждений кардиналы остановили выбор на архиепископе города Бари, итальянце, принявшем имя Урбана VI. В торжественной обстановке и в присутствии всех кардиналов, как итальянских, так и французских, Урбан был коронован в пасхальное воскресенье 1378 года.
Казалось, что коронование Урбана VI знаменует начало новой эпохи. Он был человеком скромного происхождения, вел аскетический образ жизни и явно намеревался проводить реформы, к которым столь многие призывали. Но было также ясно, что при этом его отношения со многими кардиналами осложнятся, ибо кардиналы привыкли к роскошной жизни и для них занимаемое положение было средством обогащения и повышения благополучия своих семей. Даже самый осторожный и дипломатичный папа при проведении крайне необходимых реформ столкнулся бы с большими трудностями.
Но Урбан не был ни осторожным, ни выдержанным человеком. Горя нетерпением положить конец абсентеизму, он заявил, что епископы, находящиеся при его дворе, а не в своих епархиях, предают Христа и совершают клятвопреступление. Со своей кафедры он метал громы и молнии против показного благочестия кардиналов и утверждал, что прелат, получивший какой бы то ни было подарок, виновен в симонии и должен быть отлучен от церкви. Пытаясь вырвать власть из рук французов, он решил назначить новых итальянских кардиналов в таком количестве, чтобы они составили большинство. Затем он совершил неблагоразумный поступок, заранее сообщив о своем намерении французам.
Это действительно были реформы, которых многие ждали. Но действия Урбана против кардиналов как будто бы подтверждали слухи о том, что у него повредился рассудок. Его реакция на эти слухи делала их еще более достоверными. Кроме того, заявляя о стремлении реформировать церковь, он одновременно продолжал назначать на высокие должности своих родственников, давая тем самым повод обвинить его в непотизме.
В ряды оппозиции вставало все больше кардиналов. Сначала французы, а затем многие итальянцы покинули Рим и собрались в Ананьи. Там они заявили, что избрали Урбана по принуждению и что такое избрание не имеет силы. Они предпочли не вспоминать, что после избрания все они приняли участие в коронации и не высказали никакого протеста. Они забыли также, что в течение нескольких месяцев состояли при папском дворе Урбана, не выражая никаких сомнений в законности его избрания.
В ответ Урбан назначил двадцать шесть новых кардиналов из числа наиболее верных своих сторонников. Тем самым его приверженцы должны были составить в коллегии кардиналов большинство, поэтому несогласные заявили, что кардиналы, назначенные лжепапой, не могут считаться истинными кардиналами и что пора приступить к законному избранию папы.
Собравшись на конклав, те же самые кардиналы, которые ранее избрали Урбана и какое-то время служили ему, теперь все, кроме одного, проголосовали за нового папу, объявив его законным преемником святого Петра. Присутствовавшие при этом итальянские кардиналы воздержались от голосования, но не протестовали.
Сложилась беспрецедентная ситуация. Раньше бывали случаи, когда на папский престол претендовали два или даже три человека. Но теперь впервые появилось два папы, избранных одними и теми же кардиналами. Один из них, Урбан VI, от которого отреклись избравшие его, создал собственную коллегию кардиналов. Второй, принявший имя Климента VII, пользовался поддержкой кардиналов, олицетворявших преемственность с прошлым. Таким образом, весь западный христианский мир встал перед выбором одной из сторон.
Выбор был нелегким. Урбана VI избрали по всем правилам, несмотря на запоздалые протесты тех, кто за него проголосовал. Его противник уже самим фактом выбора имени Климента продемонстрировал свою приверженность политике, проводившейся папами в Авиньоне. Но, с другой стороны, Урбан не проявил достаточной мудрости в руководстве церковью в эти трудные времена, тогда как Климент был опытным дипломатом, хотя и не отличался благочестием, что признавали даже его сторонники.
Сразу же после избрания Климент выступил против Урбана и напал на Рим. Город ему взять не удалось, и он обосновался в Авиньоне. В результате стало два папы – один в Риме, а другой в Авиньоне, у каждого из которых были свой двор и своя коллегия кардиналов, и каждый из них стремился добиться признания европейских монархов.
Как и следовало ожидать, Франция встала на сторону авиньонского папы, и за ней последовала Шотландия – ее давний союзник в войне против Англии. Это означало, что Англия поддержит противоположную сторону, так как авиньонское папство угрожало ее интересам. Скандинавия, Фландрия, Венгрия и Польша тоже сделали выбор в пользу Урбана. В Германии император, который был союзником Англии в войне против Франции, проводил ту же линию, но многие феодалы и епископы, имевшие собственные причины для противоборства императору, объявили о своей поддержке Климента. Португалия неоднократно меняла позицию. Кастилия и Арагон сначала поддерживали Урбана, но затем перешли на сторону Климента. В Италии каждый город и каждый правитель проводили собственный курс, а Неаполитанское королевство принимало то одну сторону, то другую.
Немногие оставшиеся ей годы жизни Екатерина Сиенская посвятила защите Урбана. Но это было
