такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку»[381]. Сам Троцкий впоследствии писал, что «дискуссия была совершенно не на тему»[382], она «выросла из хозяйственной безысходности на основании продразверстки и главкократии»[383]. Как у того, так и у другого были все основания недоговаривать.
В ходе дискуссии многие ее участники высказывали соображения о том, что бурное обсуждение профсоюзного вопроса стало одной из форм проявления глубинного общественного кризиса на рубеже войны и мира. На X съезде Зиновьев заявил:
«Если есть кризис, то этот кризис общий, а не особый кризис профессиональных союзов. Теперь, как ни трудно сознаться в этом, мы переживаем некий кризис революции» [384].
Несомненно это так, наряду с крестьянскими восстаниями, волнениями рабочих в Москве и Петрограде, ростом недовольства в Красной армии, Кронштадтским мятежом, дискуссия о профсоюзах стала специфическим проявлением объективного всеобщего кризиса в рядах господствующей партии. Как писал Ленин в январе 1921 года:
«Партия больна, партию треплет лихорадка»[385].
Однако остается непонятной сама механика, подоплека спора, ввергнувшего партию в тяжелый кризис. Нельзя же серьезно предполагать, что собственно те лозунги и словечки, выдвинутые Троцким, а также другими участниками дискуссии о «закручивании гаек», о «школе коммунизма», о «производственной демократии» и т. д. и т. п. и смогли явиться самостоятельной, настоящей причиной раскола, споров до хрипоты и посинения, физического преследования соперников. Как это было, например, в Екатеринбурге, где сторонники Ленина вынуждены были действовать чуть ли не в подполье и почти нелегально издавать свою литературу.
Вопрос о роли и задачах профессиональных союзов в новом общественном укладе возник задолго до самой дискуссии, точнее, он находился в перманентном дискуссионном состоянии, поскольку существовала необходимость управления социально-экономической жизнью страны и существовали профсоюзы и хозяйственные ведомства, руководство которых занималось взаимным перетягиванием каната под наблюдением и окриками ЦК партии. Профсоюзный вопрос обсуждался накануне и во время IX съезда РКП (б), который Принял специальную резолюцию о профессиональных союзах и их организации. После этого в очередной раз он обострился осенью 1920 года, когда ввиду близкого окончания войны ВЦСПС усилил свои претензии на пересмотр роли профессиональных работников в управлении промышленностью и транспортом.
Начиная с 1918 года, по мере укрепления военно-коммунистического централизма, положение складывалось не в пользу профессиональных союзов. Сфера их компетенции и влияния на производстве неуклонно сужалась. Профсоюзный демократизм, коллегиальность, выборность вытеснялись назначенством, единоначалием, принудительными методами. Особенно чувствительно эта тенденция проявилась на самом ответственном и уязвимом участке хозяйства — на транспорте, где еще с 1919 года шло интенсивное уничтожение всяческих профсоюзных вольностей. В феврале 19-го был образован т. н. Главполитпуть (Главный политический отдел Народного комиссариата путей сообщения) в качестве временного политического органа, работающего под непосредственным контролем ЦК РКП (б). В январе 1920 года он был реорганизован в Главное политуправление НКПС. Целью создания Главполитпути было проведение чрезвычайных мер, направленных на предотвращение полного развала транспорта. Управление и его отделы имели широкие полномочия, устанавливая военную дисциплину на железных дорогах. Подобный Главполитвод был образован в апреле 1920 года и для водного транспорта. Особенность ситуации заключалась в том, что в 1920 году состав центральных профсоюзов железнодорожников и водников практически полностью совпадал с составом руководства Главполитпути и Главполитвода. Такая же личная уния постепенно происходила и в низших звеньях политуправлений и профсоюзов. Это означало, что руководители транспортных союзов уже фактически не выбирались рабочими и служащими, а непосредственно назначались Оргбюро ЦК по представлению наркома путей сообщения.
В сентябре 1920 года, после слияния Всероссийского союза работников железнодорожного транспорта и Всероссийского союза работников водного транспорта, образовался единый Союз транспортных рабочих. Во главе самого крупного в Советской России профсоюза, объединившего 1.250.000 железнодорожников и 250.000 водников, стоял Центральный комитет союза транспортных рабочих (Цектран), состоявший по назначению из функционеров Главполитпути и Главполитвода. Произошло «сращивание» профсоюзной и государственной структур, и внутри этого грандиозного аппарата царили порядки и люди транспортного диктатора, наркома путей сообщения Троцкого. Здесь не было и речи о демократических профсоюзных началах, господствовало назначенство, милитаризация и суровые наказания.
Троцкий планировал через несколько месяцев после окончательного «сращивания» аппаратов упразднить главные политические управления и вручить всю власть Цектрану. На первый взгляд в этой схеме было непонятно: что же все-таки ликвидируется — главные политические управления или Цектран? Судя по названию, это был план передачи полномочий профсоюзу, но по сути — профсоюз превращался в обычный государственный орган, и аппаратчики Главполитпути и Главполитвода приказом Троцкого переселились бы в цектрановские кабинеты. Свой план Троцкий называл «сращиванием» и почему-то передачей управления профессиональным союзам.
В Цектране Всероссийский центральный совет профессиональных союзов не пускали дальше порога, и ВЦСПС предпринимал активные попытки восстановить свое влияние в промышленности и на транспорте под предлогом критики «бюрократических методов и приказов сверху», а также необходимости изменения организации и управления производством путем внесения туда более демократических профсоюзных методов работы. Я. Э. Рудзутак от имени Президиума ВЦСПС говорил:
«Предположение, что мы можем совершить наше строительство, опираясь на применение принудительных мер, является чистейшим вздором, чиновничьим вымыслом людей, которые не понимают, что творится вокруг них»[386].
Итоги сентябрьской IX конференции РКП(б), прошедшей под флагом борьбы с бюрократизмом и развития демократических принципов в партии, подействовали на профессионалистов как призыв к наступлению на хозяйственную бюрократию ВСНХ и НКПС. Сразу же после IX конференции на пленуме ЦК РКП (б) был поставлен вопрос о применении решений конференции к работе профсоюзов. ЦК партии постановил, ввиду заметного улучшения работы транспорта, начать работу по растворению Главполитпути и Главполитвода в профсоюзном аппарате и затем объединенный союз железнодорожников и водников должен войти в общую систему профсоюзной организации, возглавляемую ВЦСПС[387]. Если в своей первой части постановление ЦК соответствовало политике Троцкого, то во второй шло абсолютно вразрез с его интересами и подрывало его неограниченную власть на транспорте. В воздухе запахло грозой, стало понятно, что не миновать крупного столкновения Троцкого с руководством ВЦСПС, в котором могущественный вождь Красной армии постарается стереть противников в порошок.
Силы пришли в соприкосновение 3 ноября 1920 года, на V Всероссийской конференции профсоюзов, когда Троцкий в выступлении на заседании коммунистической фракции конференции предложил взять Цектран, руководимый главными политическими управлениями, в качестве образца для работы профсоюзов. В военной среде Троцкий набрался военного духа и приобрел привычку говорить откровенно и прямо то, что другие прикрывали тактичными оборотами. Он выдвинул лозунги «завинчивания гаек военного коммунизма», «сращивания» профсоюзов с государственными органами и, главное, «перетряхивания» руководства профсоюзов. «Перетряхивание» решило все. Это уже была не просто идея, предмет для теоретического спора, а конкретная заявка на устранение руководства профсоюзов. Тотчас
