демонстративного наращивания вооруженных сил обеих стран в Европе, ни кубинского кризиса. Даже чехословацкие события 1968 года прошли сравнительно спокойно.

При Джонсоне была достигнута договоренность и подписан важный международный Договор о нераспространении ядерного оружия, договоренность о невыводе ядерного оружия на околоземную орбиту. Был начат диалог об ограничении ПРО: Были подписаны также: советско-американская консульская конвенция; соглашение о прямом воздушном сообщении между СССР и США; соглашение о спасении космонавтов; соглашение о сотрудничестве в области опреснения соленых вод, в том числе с использованием ядерной энергии; соглашение по рыболовству и др.

Правительство Джонсона внесло в конгресс предложения о предоставлении коммерческих кредитов и расширении торговли между США и большинством стран Восточной Европы. Однако они были отвергнуты республиканцами: в их позиции уже угадывались контуры стратегии „увязки' вопроса об улучшении двусторонних отношений между СССР и США с „поведением' Советского Союза на мировой арене. В целом, как не без гордости и справедливо отмечал сам президент Джонсон в своих мемуарах, с Москвой за период 1963–1969 годов было заключено разных соглашений больше, чем за все тридцать лет со дня установления дипломатических отношений между двумя странами.

Президент Джонсон достаточно позитивно относился к улучшению отношений с СССР, не срывался на откровенный антисоветизм, хотя инерция „холодной войны' продолжала довлеть над общим внешнеполитическим курсом США, найдя свое выражение, в частности, в наращивании темпов гонки стратегических вооружений и стремлении сокрушить сопротивлявшийся Вьетнам.

Терпя поражение в войне во Вьетнаме, которая велась Вашингтоном в рамках глобального противоборства США с социализмом, Джонсон стал смещать акценты. Сделав приоритетной задачей выход из войны без „потери лица', Джонсон стремился привлечь Советский Союз для оказания давления на другую социалистическую страну, ДРВ, чтобы она согласилась на американские условия урегулирования.

Не вина Джонсона, что он не понимал всей сути идеологического плена „интернациональной солидарности', в котором находилось тогдашнее советское руководство. А этот плен не только неразрывно связал советско-американские отношения с борьбой во Вьетнаме, но и, по существу, парализовал возможные эффективные посреднические усилия самой Москвы по скорому и справедливому урегулированию всего конфликта. Эти усилия носили половинчатый и импульсивный характер, создавая то иллюзии, то разочарования и недовольство у администрации в Вашингтоне, так же, как и в самом Кремле.

В конце 60-х годов необходимость серьезной корректировки внешней политики обеих стран — СССР и США — и их взаимоотношений стала очевидной.

В истории советско-американских отношений 70-е годы занимают особое место в силу становления разрядки в первой половине этого периода.

Среди советских и американских исследователей нет согласия в том, как характеризовать причины, породившие разрядку в годы правления Никсона-Брежнева. Политологи сильно расходятся в ключевом вопросе: кто кого „вынудил' к разрядке?

В американской политической литературе широко распространены суждения о том, что эта разрядка стала возможной лишь в результате изменений в советском подходе к отношениям с США. Это верно, но верно лишь отчасти. Изменения произошли и с американской стороны.

Остановимся вкратце на эволюции советского подхода.

Советская внешняя политика всегда была тесно связана с идеологией, мировоззрением коммунистической партии и вследствие этого неизменно была важной составной частью общей политической платформы. С первых дней революции в руководстве страны и партии боролись разные взгляды на пути развития государства и его внешней политики. Сторонники одной концепции исходили из того, что русская революция — лишь начало и часть мировой революции и что ради победы социализма и коммунизма справедливы революционные войны и оправдана даже готовность пожертвовать своими революционными завоеваниями во имя этих высших целей.

Их оппоненты главной задачей считали победу революции у себя в стране, преобразование ее в высокоразвитое социалистическое государство, которое самим фактом своего существования и развития выполняло бы свой интернациональный долг перед мировым пролетариатом. При этом капитализму предлагалось мирное сосуществование по формуле: пусть история рассудит, кто прав.

Надо сказать, что в последующие годы эти два подхода причудливым образом сосуществовали в умах и руководства страны, и партийных масс. Исподволь созревали тенденции в пользу второго подхода, но без полного официального отказа от первого, который был силен своей „революционностью'.

Начиная с XX съезда КПСС тезис о мирном сосуществовании был признан основополагающим принципом советской внешней политики. Однако это сопровождалось идеологическим компромиссом: „Мирное сосуществование есть форма классовой борьбы'. Это было сделано, чтобы сочетать интернационализм и мирное сосуществование. Подчеркивалось, что последнее не означает отмены идеологической борьбы на мировой арене. Во всеуслышание провозглашалось, что мы не отказываемся от всесторонней поддержки национально-освободительной борьбы. А это приводило к тому, что мы оказывались без особой нужды втянутыми в соперничество с США в „третьем мире', тем самым поддерживая глобальное противоборство между США и СССР, между Востоком и Западом^{6}. Таков был практический результат попыток советского руководства найти компромисс между двумя идеологическими принципами и балансирования между ними (не следует забывать, что это был к тому же период ожесточенного идеологического спора с китайцами).

Конечно, главная роль в определении курса политики государства всегда принадлежала Генеральному секретарю ЦК КПСС. Как уже отмечалось, Брежнев не был силен в теории, но он прошел войну и твердо знал, что наш народ превыше всего ценит мир. Заняв свой пост, он пару лет осторожно присматривался к хитросплетениям международной политики. Но уже к середине президентства Джонсона и особенно к началу правления Никсона он достаточно четко высказался в пользу улучшения отношений с Западом, и в первую очередь с США, хотя он и отдавал дань „идейно выдержанным' позициям марксизма- ленинизма.

Ряд факторов способствовал корректированию подхода Брежнева и высших чинов партийной и государственной иерархии к внешней политике СССР.

Во-первых, неприемлемость ядерной войны, что особенно обозначилось в период кубинского кризиса. Во-вторых, огромное бремя военных расходов, снижения которых хотели добиться в какое-то время СССР и США в начале президентства Джонсона. В-третьих, улучшавшиеся отношения СССР с Западной Европой, особенно с ФРГ. Этот процесс был бы крайне затруднен, если бы ему препятствовали США. Американская позиция отчасти определялась перспективами переговоров с СССР по ограничению стратегических вооружений. В-четвертых, резкое ухудшение советско-китайских отношений в конце 60-х — начале 70-х годов. Угроза американо-китайского сговора, как считали в Москве, должна была быть предотвращена или нейтрализована. В-пятых, улучшение отношений с США, безусловно, способствовало бы росту авторитета брежневского руководства в стране.

Надо признать, что в советской внешней политике, в ее конкретике немалую роль играла