Многое еще можно вспомнить… Вскоре после смерти Валентины Павловны Коноваловой я оказался в больнице. Болезнь была тяжелая, и отец Иоанн в письме, переданном мне через его духовную дочь Настю Горюнову, разрешил, несмотря на Рождественский пост, есть в больнице и рыбу, и молочное. Друзья устроили меня тогда в хорошую клинику, в палате был даже телевизор. Немного придя в себя, я решил посмотреть телевизионные новости, которые не видел несколько лет. Потом включил интересное кино…

В этот же день, к вечеру, из Печор приехала Настя Горюнова и через медсестру передала мне новое письмо от отца Иоанна. Помню, я, лежа в постели, досматривал какой-то фильм и читал письмо батюшки. В конце письма была приписка: «Отец Тихон, я благословлял тебе ослабить пост, а вот телевизор смотреть не благословлял». Я кубарем скатился с кровати и выдернул телевизионный шнур из розетки. К тому времени я уже очень хорошо понимал, что такое не слушаться отца Иоанна.

Были у отца Иоанна и недоброжелатели. Одни, по каким-то им ведомым причинам, просто не признавали его старческого служения. Но были и такие, что с гневом враждовали на него. Отец Иоанн с сердечной болью переносил их ненависть, напраслину, а иногда и предательство, но никогда не терял самой искренней христианской любви к ним. На всю жизнь остались у меня в памяти слова его проповеди, сказанной в Михайловском соборе Псково?Печерского монастыря в 1987 году: «Нам дана от Господа заповедь любви к людям, к нашим ближним. Но любят ли они нас или нет — нам об этом нечего беспокоиться! Надо лишь о том заботиться, чтоб нам их полюбить!»

Один московский священник, бывший духовный сын отца Иоанна, как-то обратился ко мне со страшной просьбой: вернуть отцу Иоанну епитрахиль, символ священнического служения, которую батюшка с благословением и напутствиями вручил ему перед рукоположением. Как заявил этот священник, он разочаровался в отце Иоанне, поскольку тот не поддержал его церковно-диссидентских воззрений. Каких только разобиженных, горьких слов не наговорил этот батюшка! Но сам он ни к чему не прислушивался: ни к тому, что отец Иоанн много лет провел в лагерях, ни к тому, что подвергался пыткам и не был сломлен, и уж кого-кого, а батюшку никто не может заподозрить в конформизме.

С тяжелым сердцем я передавал епитрахиль отцу Иоанну. Реакция его меня поразила. Он перекрестился, с благоговением принял и поцеловал священное облачение. И произнес: «С любовью отдавал — с любовью принимаю».

Позже этот священник перешел в другую юрисдикцию, там ему тоже не понравилось, потом в третью…

А вот другое свидетельство — воспоминания старого москвича, Адриана Александровича Егорова. Он пишет: «Большую часть пути я прошел совместно с покойным патриархом Пименом. Однажды я спросил у него относительно духовника. И он мне сказал, что духовник, пожалуй, у нас один на всю Россию — это отец Иоанн». Сам патриарх Пимен в редкие приезды отца Иоанна в Москву всегда приглашал его к себе в Переделкино, и они подолгу беседовали.

Отец Иоанн с огромным благоговением, любовью и послушанием относился к церковному священноначалию. Осознание того, что истина на земле пребывает лишь в Церкви, была глубоко прочувствована им. Батюшка не терпел никаких расколов, никаких бунтов и всегда бесстрашно выступал против них, хотя прекрасно знал, сколько клеветы, а порой и ненависти ему придется испить. Он был поистине человеком Церкви. Множество раз он наставлял нас действовать именно так, как решит Святейший, как благословит епископ, наместник.

Но все это совершенно не означало автоматического, бездумного подчинения. Был случай, когда один из наместников монастыря и правящий архиерей убеждали батюшку преподать благословение на уже принятое ими решение, с которым отец Иоанн был принципиально не согласен. Начальству требовалось придать нужному им постановлению авторитет старца. Но огромный, почти столетний опыт церковной жизни (а Ваня Крестьянкин с четырех лет стал прислуживать алтарником в храме) подсказывал отцу Иоанну, что ни к чему доброму такие способы управления не приводят.

Приступали к батюшке серьезно, что называется, с ножом к горлу. Священники и монахи представляют, что такое противостоять давлению правящего архиерея и наместника. Отец Иоанн терпеливо выдержал многодневный натиск. Он почтительно объяснял, что не может сказать «благословляю» на то, что не находит согласия в его душе. Если же начальствующие считают необходимым поступить именно так, он безропотно подчинится их решению — они отвечают за него пред Богом и перед братией. Но он полагает, что в данном случае распоряжение принимается по страсти. И благословить — дать свое «благое слово» на это — не может.

Обычно все, кто вспоминает отца Иоанна, пишут, какой он был благостный, ласковый, добрый, любвеобильный. Да, несомненно, истинно, что человека, более умеющего выказать отеческую, христианскую любовь, я не встречал во всей своей жизни. Но нельзя не сказать и о том, что отец Иоанн, когда необходимо, бывал настолько строг и умел находить такие слова обличения, после которых его собеседнику по-человечески не позавидуешь. Помню, когда я был еще послушником в Печорах, то услышал, как отец Иоанн сказал двум молодым иеромонахам: «Да какие вы монахи? Вы — просто хорошие ребята!»

Отец Иоанн никогда не боялся сказать правду невзирая на лица, и делал это в первую очередь для пользы своего собеседника, архиерей он был, мирянин или простой послушник. Эти твердость и духовная принципиальность были заложены в душу отца Иоанна еще в раннем детстве, когда он общался с великими подвижниками и будущими новомучениками.

Вот его ответ на один из моих вопросов в письме за 1997 год:

«А вот вам и еще один пример на аналогичную ситуацию из копилки моей памяти. Мне было тогда двенадцать лет, но впечатление было настолько ошеломляюще сильным, что и по сей день вижу все, тогда происходившее, и помню всех действующих лиц поименно.

У нас в Орле служил замечательный Владыка, архиепископ Серафим (Остроумов), умнейший, добрейший, любвеобильнейший, не счесть хвалебных эпитетов, что приличествуют ему. И жизнью своей он как бы готовился к венцу священномученика, что и произошло действительно. Так вот, в Прощеное воскресенье этот Божий архиерей изгоняет из монастыря двух насельников — игумена Каллиста и иеродьякона Тихона — за какой-то проступок. Изгоняет их принародно и властно, ограждая от соблазна остальных, и тут же произносит слово о Прощеном воскресенье и испрашивает прощения у всех и вся.

Мое детское сознание было просто ошеломлено случившимся именно потому, что все произошло тут рядом: и изгнание — то есть отсутствие прощения, и смиренное прошение о прощении самому, и прощение всех. Понял тогда одно только: что наказание может служить началом к прощению и без него прощения быть не может.

Теперь-то я преклоняюсь пред мужеством и мудростью Владыки, ибо урок, преподанный им, остался живым примером для всех присутствующих тогда, как видите, на всю жизнь».

Отец Иоанн всегда непоколебимо и радостно исповедовал драгоценную и очевидную для него истину: жизнь христианина на земле и жизнь Церкви Небесной связаны нерасторжимыми духовными узами. Эта его вера трогательно подтвердилась и в великий для отца Иоанна час его смерти.

Батюшка отошел ко Господу на девяносто шестом году жизни. Случилось это в праздник, который лично для отца Иоанна был особо важен, — в день памяти новомучеников и исповедников Российских. Многие из этих святых, отдавших жизнь за Христа в годы жестоких гонений ХХ века, были его учителями и близкими друзьями. Да и сам он был одним из них. В день праздника новомучеников, утром 5 февраля 2006 года, после того как отец Иоанн причастился Святых Христовых Таин, Господь и призвал его к Себе.

***

Но даже после кончины отца Иоанна те, кому выпало счастье общаться с ним, чувствуют его любовь, поддержку, молитвы и заботу, которые не оставляют нас и теперь, когда отец Иоанн уже в другом мире.

В 2007 году тезоименитство Святейшего Патриарха Алексия II пришлось на первое воскресенье Великого поста, на праздник Торжества Православия. Всю неделю до этого мы с братией Сретенского монастыря провели за незабываемыми богослужениями первой седмицы поста. В субботу, после литургии, стали съезжаться гости на именины патриарха. Время перед всенощной и после нее до самой ночи прошло в заботах по приему и расселению священников и архиереев, которые обычно останавливаются у нас