Гарварде.
— А что Вы читали, проходили из советской литературы?
— Замятина «Мы», Олеши «Зависть», Пастернака «Доктор Живаго», Булгакова «Мастера и Маргариту».
— И все? Но тогда вы не можете понимать советской жизни и ее мифа. Ибо вы знаете АНТИ-утопию, не войдя в саму утопию изнутри. Как если бы о христианстве вы знали по блестящей критике его Цельсом и прочими античными философами и не читали бы Евангелия. Конечно, то — высокохудожественные произведения литературы, но ведь советская цивилизация — это религиозная эпоха и сознание. И тут другого рода тексты формирующи: «Как закалялась сталь» Островского, «Педагогическая поэма» Макаренко и проч.
Это я и стараюсь давать своим: вчера рассказывал про советский миф в его положительном измерении — про «Хорошо!» — это самочувствие. Маша Раскольникова — не верила: как можно было, когда такие ужасы? А литература ей казалась лицемерной и нарочитой: уподобила сладким сказочкам- открыточкам рождественским у них:
— Правда, трогают душу — так все хорошо получается: любовь удается, и добродетель вознаграждается. Аж плакать хочется! Однако ж — сахар, приторно!..
— Но ведь в душе-то есть потребность в Благе и его реализации в жизни! Эта же потребность — реальность, настоящая. Ее обозначаем как Веру, Надежду, Любовь. И это полностью жило в душах советских людей — в первые 30 лет. А об ужасах или не знали (монополия на информацию), или отгоняли слухи, или рассуждали: «Не без греха», «Лес рубят — щепки летят!» — стараясь сохранить сосуд веры:
Для сердца нужно — верить!
И писателей — не два вида, как Вы, Маша, делите: советские, чье это свое, или несоветские, кто подлаживался и лгал, — а сто два варианта! И большое искусство и литература возникли. И еврейский Ренессанс.
— Как, а антисемитизм?
— Не было его 30 лет — до 1947 года, и еврейство панствовало в культуре и идеологии, и таланты, сдерживавшиеся прежде, распружинились.
И про себя рассказал — детство 30-х годов, и комсомольская романтика, и песни: душа пела и мелодии возникали, а не бум- бум сухое и механическое, как сейчас. И это показатель настоя- щести — мелодия, кантилена, распев.
Как американцы бинарно мыслят и механичны-упрощающи! Понятно: им надо редуцировать всякую ситуацию и проблему, чтобы сделать прагматический следующий шаг. Но такою методою понимать наши евразийские религиозно-философские глубины?..
И тоже показательно: мой тот студент-шофер из Амхерста пишет диплом по «Бесам» Достоевского. Я попытался разговор по существу идей затеять — не клюет. Оказывается, избрал аспект: «Наррэйтор» — «Рассказчик»: проследить его голос. То есть — КАК это СДЕЛАНО? Подход из Формы и Техники — американской Психее роден. Потому так клюнули тут на Русский формализм именно — и на Бахтина, упростив его по-своему. У него-то за КАК — метафизика и мистика Личности; Персонализм, Личное творчество мира. А тут услышали только ДИАЛОГ — и поняли по бинарности опять…
Вон и здесь мой сосед Боб Уитман преподает Русский формализм и о нем публичную лекцию читал.
А существо идей, что так волнует русских в «Бесах» и в чем ныне провидчество находим, — им скучно, не понятно…
Америка = икар
А в Американстве — начинаю нечто трагическое предчувствовать: ИКАРы! Дерзкие! Юные! Переделать мир и Божий замысел и Природу — на основе своего человечья разумения! А оно ведь — слепое, узкое, по частям видит и разумеет! Мы-то уж в России обожглись о сложность Бытия и месть Истории. Битые — и смиренные. Как и немцы-германцы. А они — как мальчики наивные, думают, что у них все будет О-КЕЙ! — как это сейчас, в сравнении с прочим миром. Но ведь Рок есть, и зависть богов, и уровень ноуменов, созерцающих это резвление. И не ведомо, в какой момент и обо что обожгутся и крах пойдет. А пока — ликуют, играют в Труд, в Унисекс: переделывают Природу снаружи и в человеке, выводят новую породу человеков — односексуаль- ных… Эрос поругивают, оскорбляют разность полов- потенциалов… Не тут ли погибель?
Так вот где таилась погибель моя!..
Погибель — не поебель (прости, Господи! И Смерть, прости… Хотя — близко они друг ко другу…).
Мои студенты в английском классе задумались над моим пророчеством будущей трагедии Америки.
— Но разве не такие же мы, как и европейские нации, когда они были юны?..
— И такие, и не такие… Вообще учу вас о всяком — минимум два полярных суждения иметь. Чтоб прийти к «ученому незнанию» как итогу наших занятий…
— Зачем же тогда и заниматься-образовываться, коли в конце прийти к Незнанию?
— Но это — Сократово незнание: об Абсолютном и высшем. А относительное-то знание по пути обретается: и как самолет летать может, и как его построить и проч. Так что для прагматики жизни мы довольно познаем. Но не забывать, что в устроении Абсолюта и складе высших ценностей и законов Бытия и Истории мы все равно — во мраке. Да не будем надменны, да будем смиренны и да уважаем сложившиеся законы, обычаи и нравы, — как и Сократ, что подчинился неправедному суду своего государства…
6 ч. Смотрел советское «Время» днем — показывали попытку подписания Союза Суверенных Государств (ССГовна): за тем же столом в Ново-Огареве, где раньше была толчея от глав республик, — теперь прогалины: просто реденько где кто сидит. Пустое пространство. И лица Горбачева и Ельцина — стыдные. Еще Назарбаев, Акаев и Белоруса сумели вытащить. Вот тебе и Держава!
Я = консерватор
16.11.91. Сегодня — получше, сдвинулся: сажусь в 9.10. И бодр, погода вдруг снова теплая и сухая. Хорошо!
Дожевываю свою кукурузу — варю в зернах, за хлеб служит, уж давно хлеб не покупаю. И яблок полон холодильник, и поми-. доры дозревают в шкафу — все даровое. Как мужик хозяйственный подобрал. Таков я: по мелочам сквалыжничаю, а больших денег не жаль (вон Присцилле собираюсь оставить тысячу долларов — на издание книги). Наверное, потому, что не знаю, что с ними, с большими деньгами, делать, а с малыми — знаю. Ум близкодействия. Как у Плюшкина.
Ну да, большие деньги тревожны: что-то соображать, предпринимать с ними надо, а малые — понятны, и ясно, на что потратить. Патриархален я, и архаичен ум мой. К новому уж не приладиться мне. И становлюсь консервативен. Все более оцениваю бывшее благо свергнутой советчины.
Вчера видел эти унылые лица, растерянные жесты и слова наших вождей — в пустынном зале для подписания договора сошлись реденькие остатки разгромленной армии. Горбачев еще изображал улыбочку, но в Ельцине особо чувствовалась неловкость и стыд даже. Он не прямо смотрел в камеру, отвечая на вопрос, а вбок, пряча глаза, и торопился закончить и ускользнуть. И потому со сверхнажимом произнес слова: «Союз должен, будет сохранен!» — как бы убеждая себя и не веря, — увильнул бочком своей грузной фигуры, вобрав голову в плечи.
А потом показывали митинги в Чечено-Ингушетии, Осетии — стоят люди злые, чего-то орут и не работают — чего кушать будут? И в Донецке — озлобленные и голодные шоферы, кому не подают бензина из России, и стоят десятки тысяч машин и автобусов — и нет подвоза еды и даже для скорой помощи машин. Озверевает народ.
