категориальной сетки Аристотеля с идеей-образцом Платона прочертил границы познавательного интерьера научного исследования, в котором человек выступает наблюдателем, творцом гипотез, организатором их проверки на уровне эмпирии через попытки произвести 'внешнюю вещь в субъектном бытии'.
Такой подход явно еще вдохновляется концептом иерархии, добавляет к иерархиям-интеграторам 'готического' миропорядка еще одну замкнутую на Бога иерархию познания божественной мудрости и божественного могущества: Бог - 'Книга природы' - человек. Но это иерархия особого рода. Бэкон, например, пишет о Боге: 'И для того, чтобы мы не впадали в заблуждение, он дал нам две книги: книгу Писания, в которой раскрывается воля божья, а затем - 'Книгу природы', раскрывающую его могущество. Из этих двух книг вторая является как бы ключом к первой, не только подготовляя наш разум к восприятию на основе общих законов мышления и речи истинного смысла Писания, но и главным образом развивая дальше нашу веру, заставляя нас обратиться к серьезному размышлению о божественном всемогуществе, знаки которого четко запечатлены на камне его творений' (25).
А это уже новая для теологии и явно революционная дисциплинарная ситуация, ставящая под сомнение и устраняющая все другие иерархии, прежде всего воспитательную иерархию воспроизводства духовной профессии и ее посреднического статуса в христианском мире: троица - пневматик - психик - соматик, где 'ключом' к пониманию Библии была не 'Книга природы', а эллинская мудрость психиков.
Эллинская мудрость сделала свое дело, теперь она могла уйти, уступив свою роль изучению 'Книги природы'. Пути субституции эллинской мудрости научным исследованием, поиск новых интеграторов мира и есть пути научной или интеллектуальной революции XVII в. Но это уже тема другой статьи.
А пока подведем некоторые итоги этого совершенного эллинской мудростью дела, его роли в духовном развитии европейской культуры. Формирование 'готического' мировоззрения началось с вводом в процесс подготовки духовных кадров тривия, эллинской мудрости, формального обучения - очевидного следствия обета безбрачия и претензий церкви на посредничество между Богом и человеком. Процесс был завершен Фомой Аквинским в XIII в. Он не был, как иногда утверждают любители носиться по средневековью в 'семимильных сапогах-скороходах', пустым и бесплодным 'пробелом' в истории европейской культуры. На этом этапе изобрели университет и большинство ныне действующих процедур формального образования. На этом же этапе создали дисциплину как форму коллективного познания по нормам и правилам единой парадигмы. Здесь же возникали и отрабатывались процедуры оценки и признания личных вкладов, которыми мы пользуемся и сегодня. Второе замыкание на эллинскую мудрость (Х-Х1 вв.), появление концепта 'Книги природы', как и устойчивая социальная 'аномалия' - развитие капиталистических отношений, поставили Европу перед духовным и политическим кризисом, одним из продуктов которого явилась научная революция XVII в. и замена 'готической' парадигмы мировоззрения научным мировоззрением.
Литература
1. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.
2. Mason S.F. Science and Religion in Seventeenth-Century England. In: The Intellectual Revolution of the Seventeenth Century, Boston, 1974, p. 200.
3. Hill С. William Harvey and the Idea of Monarchy // Ibid., p. 161.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 422-423.
5. Лейбниц Г. Письмо Софии Шарлотте // Философские науки, 1973, №4, с. 161.
6. Diels H. Die Fragmente der Vorsokratiker. B., 1906, S. 82 (В 114), S. 73 (В 44).
7. Лоуренс У.Л. Люди и атомы. М., 1967, с. 43-45.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 142.
9. Rabb Th.K.. Religion and the Rise of Modern Science. In: The Intellectual Revolution of the Seventeenth Century, p. 246.
10. The University in Society. Vol. 1. Princeton, 1974, p. 20.
11. Ibid., p. 349.
12. Платон. 'Ион', 533 E.
13. Там же, 535 Е-536 А.
14. Прокл. Первоосновы теологии. Тбилиси, 1972, с. 69.
15. Павел, 1-е Коринфянам, 1, 20-22; 6-16; 3, 1-4.
16. Mason. Op. cit., p. 200-201.
17. Dales R.C. The Scientific Achievement of the Middle Ages. Philadel- phia, 1972, p. 20-30.
18. Ibid., p. 61-62.
19. Curtius E.R. Europaische Literatur und lateinische Mittelaiter. Bern, 1948, S. 323.
20. Dales R.C. Ibid., p. 63.
21. Антология мировой философии. Т. 1. М., 1969, с. 828-831.
22. Там же, с. 837.
23. Там же, с. 898. Субъектное и объектное бытие разделено у Оккама в традиционной ддя того времени системе категорий Аристотеля, которая известна каждому из нас по школьной грамматике: субъект (первая сущность, подлежащее) принадлежит к миру единичных вещей, тогда как объект (вторичная сущность, дополнение) - к миру знакомых реалий, понятий, не несущих отметок единичности.
24. Там же, с. 899.
25. Бэкон Ф. Соч., т. 1. М., 1971, с. 128. 7977
КАНТ И СПЕЦИФИКА ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ
Любой разговор о специфике философского знания неизбежно затрагивает Канта уже потому, что Кант сам ответственен за эту специфику или, во всяком случае, за этот способ философствования, которым мы пользуемся вот уже около двух столетий. Для нас это обжитой мир с определенным и привычным категориальным аппаратом. Мы к нему привыкли, поэтому нам трудно бывает воспринять Канта как нечто внешнее нам, как нечто на расстоянии. Внешними и чуждыми воспринимаются в основном экзотические детали его философского учения, по поводу которых шли или идут споры, но не сам Кант в ключевых связках, структурах и схемах его системы, которые мы молчаливо принимаем в нашем философском обиходе или интерьере с той же почти непринужденностью, что и правила грамматики родного языка.
Но так было далеко не всегда. Если мы обратимся к серьезному анализу докантовского периода философии нового времени и соответствующего способа философствования, то обнаружим непривычный для нас духовный интерьер и чуждое нам тройственное категориальное членение мира, в котором на правах одного из трех начал-абсолютов выступало самостное, разумное, вечное водящее существо - Бог христианства. Эта тройственная схема гарантировала логическую гомогенность мира и его познаваемость: Бог сотворил природу разумным способом, по логическим нормам собственного мышления; он создал и человека по собственному образу и подобию, создал как разумное, мыслящее, водящее существо. Между логически упорядоченной природой и мыслящим по тем же логическим правилам человеком в такой схеме не было срыва логической гомогенности, препятствий познанию природы. В качестве препятствия выступала лишь конечность человека и его греховность. Мор, Бэкон, Кампанелла, Коменский, Гартлиб - вся плеяда утопистов использует один и тот же аргумент в пользу познания природы: необходимость восстановить ту власть над природой, которой обладал Адам до грехопадения, и тот язык, на котором говорил Адам и который отдавал во власть человеку всю природу. Даже и подкрепляющая цитата из Библии была всегда одна и та же - восьмой псалом Давида: 'Поставил его владыкою над делами рук своих; все положил под ноги его'.
Эта совершенно неожиданная и бессмысленная, с нашей точки зрения, аргументация в пользу научного познания мира имела глубокий смысл и глубокое значение в духовном интерьере философствования того времени, казалась убедительной и правомерной. Для тройственной схемы проблемы познаваемости не существовало, не было и гносеологии в нашем смысле. Все здесь было ясно и просто: мир познаваем, поскольку человек мыслит, а природа существует по одним и тем же предустановленным Богом законам, причем природа существует для человека как законная область проявления его неограниченной власти.
