вращаясь на пяте, и так быстро, что превращались в сверкающий столб. В ту первую встречу с вегажителями я этого не знал. Я даже не заметил, что они приближаются, вращаясь. Я открыл их, когда они стояли рядом, приветствуя нас голосом и сиянием. Очарованный, я не мог оторвать от них взгляда.

Я сказал, что их лица напоминают человеческие. Это справедливо лишь в первом, грубом приближении. У них очертания человеческого лица, контур нашей головы, такие же глаза, рот и нос. Но все это гармоничней и нежней. Лучшая из красавиц Земли и мечтать не может о такой матовой, атласно- гладкой коже щек, таких ярких губах, таких четких бровях и мохнатых ресницах. Все это неважно, я говорю о пустяках. Они одеты в разноцветные, полупрозрачные одежды — платья или плащи… Нет, и это не то! Самое необыкновенное у вегажителей — их глаза. Глаза вспыхивали и погасали, они меняли свой цвет. Это были огни, а не глаза. Жители Веги разговаривают сиянием своих глаз!

— Начнем! — сказала Вера. — Я хочу узнать, как чувствуют себя наши гости.

Это был стандартный Верин вопрос, у меня же дрогнули руки, когда я поднимал дешифратор. Шар засиял и запел, из него исторгались цвета и звуки. А когда он замолк, один из жителей Веги запел и засиял глазами в ответ.

Это было так красиво, что казалось фантастически неправдоподобным. Шар перевел его ответ на человеческий скучный язык, хрипловатым человеческим голосом — одинаковый на всех звездных мирах обмен любезностями:

— Нам здесь прекрасно. Мы благодарны за гостеприимство. Мы расскажем нашему народу, какие люди добрые и могущественные.

Один из пришельцев с Веги — вернее, одна, это была девушка — с интересом рассматривала меня. Я тоже залюбовался ею. Среди прекрасных вегажителей она была всех прекрасней.

— Как вас зовут? — спросил я.

Она пропела свое имя звучным и нежным голосом, напоминавшим флейту. Чтоб повторить, что она произнесла, нужны ноты, а не буквы. Одновременно глаза ее озарились фиолетовым пламенем. Я воскликнул:

— Фиола! Я понял, вас зовут Фиола!

Все кругом засмеялись, даже Вера. В глазах девушки тоже вспыхнул розовато-голубой смех. Она смеялась ярко, радостными цветами.

— Фиола, — повторил я, смущенный. — Разве я не так выговариваю?

— Фиола, — проговорил машинный голос дешифратора. — Фиола.

— Пусть Фиола, — сказала Вера. — Имя красивое, как и девушка. Однако, друзья, довольно отвлекаться. Эли, будь внимательнее!

Внимательным я не сумел стать. И хоть меня интересовало, в чем нуждаются, к чему стремятся эти великолепные существа, я не смог отвлечься от Фиолы. Я подносил шар к тому, с кем разговаривала Вера, но смотрел на одну Фиолу.

И она глядела лишь на меня, разговаривала со мной вспыхивающими и погасающими, меняющими цвет глазами. И не завершила Вера и половины своих расспросов, как я научился понимать этот восхитительно красочный язык.

Нет, я не мог отвечать ей такими же вспышками и сияньем глаз, вероятно, я лишь глупо таращился на нее, но Фиола разбирала мои молчаливые крики, мои смятенно-страстные объяснения, — мы понимали друг друга без слов.

Вы удивительные создания — люди, говорила Фиола, а среди людей ты лучший. У тебя доброе лицо, ты строен и красив, ты так нежно смотришь на меня, мне хотелось бы, чтоб ты схватил меня своими большими руками, у всех у вас большие сильные руки, ты же сильнее других землян. Да, конечно, отвечал я, то есть, наоборот, и вовсе не самый сильный и красивый, это смешно, я — красивый! Но вот ты — поразительная, мне и не снилось, что могут быть такие существа, я дрожу от радости, когда ты смотришь на меня, смотри, смотри, сияй своими сверхъестественными глазами! Да, я буду смотреть, и ты смотри, это так хорошо, когда ты идешь вперед, а голову оборачиваешь ко мне, прости, я не знаю, как звать тебя, я не могу осветиться твоим именем, но я уверена, оно звучно и стройно, как ты. Меня зовут Эли, ты этого не услышишь, обыкновенное имя, на Земле много таких имен — ни звучных, ни стройных, ни худощавых, просто имен, вот я мое такое — Эли. Нет, я услышала, тебя зовут Эли, это прекрасно и могущественно — Эли, вот я зажгусь твоим именем, эти красно-голубые пламена — ты, это твои цвета, Эли, Эли! Ты скоро уйдешь, вы всегда торопитесь, люди, хоть и тихо передвигаетесь, и ты уйдешь, как другие, а я буду в сумраке гореть твоим именем, Эли, Эли, какое звучное имя, Эли, какое сверкающее имя, Эли, не уходи, Эли, Эли! Я не уйду, Фиола, я останусь, я хочу, очень хочу остаться с тобою…

— Очнись, Эли! — сказала Вера. — Беседа закончена.

— Надо уходить? Неужели надо уходить, Вера?

— Разве ты думал, что мы поселимся здесь?

Я повернулся к Спыхальскому:

— Мартын Юлианович!.. В эту гостиницу вход для землян не воспрещен?

Лицо его снова перекосила усмешка. Я вдруг понял, что он добрый человек.

— Эта гостиница — единственное местечко, где для человека нет опасностей, кроме красоты ее обитательниц.

Я схватил руки Фиолы, заглянул в глаза — они были темны.

— Фиола! — сказал я, забыв о дешифраторе. — Я приду. Жди меня, Фиола!

Я повторял: «Я приду!», пока черные глаза Фиолы опять не вспыхнули цветом морской воды, освещенной солнцем. Ромеро потянул меня за собою. Я махал Фиоле рукой.

За воротами гостиницы Вера сделала мне выговор. Сколько раз я слышал в детстве этот суровый голос!

— Я недовольна, Эли. Чего ты уставился так на бедную девушку?

— Я любовался ею, Вера. Я не озорничал, а любовался!

— Отворачиваться от всех земных девушек, чтоб увлечься первой встречной звездожительницей, — кто тебе поверит, Эли?

— Главное, чтоб я поверил, — пробормотал я. Я верил.

А Ромеро пошутил:

— В древних преданиях змей искусил прародительницу людей, некую Еву. Бедный Эли, кажется, дал обольстить себя коварной и красочной змее.

Я молча глядел на него. Я слышал голос из прежнего моего мира, а я был в новом.

Ромеро опирался на свою дурацкую трость — надменный, высокомерно-подтянутый. Я словно бы впервые заметил, что он красив и его короткая бородка расчесана волосок к волоску. Между нами что-то оборвалось, он больше не был мне другом.