* ex cathedra – непререкаемый (лат.).
Серьезным читателям при чтении Франкла нередко досаждает множество отступлений. Практически в каждой работе много места занимает самовозвеличивание: самоцитирование; напоминания о многих университетах, где он читал лекции, широте его знаний, множестве видных людей, поддерживающих его подход, количестве профессионалов, помогающих ему; приводятся случаи, когда аудитория студентов- медиков бурно аплодировала ему во время интервью, заданные ему дурацкие вопросы и его сильные возражения. Работы последователей Франкла особенно малоинформативны: в них повторяются его замечания и идеализируется его личность.
Тем не менее я просил бы читателя проявить упорство. Франкл многое сделал, поставив проблему смысла перед терапевтом и высказав множество глубинных интуитивных идей о терапевтическом значении поиска смысла.
Он впервые изложил свои взгляды на роль смысла в психотерапии в книге «От лагеря смерти к экзистенциализму» (позднее переименована в «Человек в поисках смысла: введение в логотерапию»). В первой части этой книги Франкл описывает свое ужасное существование в Аушвице в 1943-1945 гг., а во второй – систему терапии, возникшую из инсайта о том, что устойчивое ощущение жизненного смысла является решающим для выживания в концентрационном лагере. Его книга была написана на клочках бумаги, которые он добывал в лагере, она придавала смысл его жизни и тем самым являлась причиной для выживания. С того времени смыслом жизни Франкла стало «помогать другим найти свой смысл».
Базисные положения. Франкл начинает с оспаривания фрейдовских базисных законов мотивации, принципа гомеостаза, согласно которому человеческий организм непрестанно стремится сохранять внутреннее равновесие. Принцип удовольствия действует в направлении сохранения гомеостаза и имеет своей фундаментальной целью устранение напряжения. В начале жизни принцип проявляется в непосредственной, свободной от стыда форме; позже, по мере взросления индивида, когда принцип реальности требует отсрочки или сублимации вознаграждения, работа принципа удовольствия становится менее заметной.
Проблема теории, постулирующей некое врожденное влечение (в данном случае «влечение к удовольствию» или к «ослаблению напряжения»), состоит в том, что она в конечном счете является разрушительно редукционистской. С точки зрения такой теории, человек – это «не что иное, как…» (здесь может следовать любая из безграничного множества формулировок). Излюбленная формулировка Франкла такова: «Человек – не что иное, как сложный биохимический механизм, управляемый системой внутреннего сгорания, энергия которой питает компьютеры с огромными приспособлениями для хранения информации, оставшейся закодированной». Соответственно любовь, или альтруизм, или поиск истины, или красота – это «не что иное, как» выражение того или иного базового влечения в дуалистической теории. С этой редукционистской точки зрения, подчеркивает Франкл, «все культурные творения человечества становятся в буквальном смысле побочными продуктами влечения к личному удовлетворению».
Тяга к редукционизму в психологии имеет серьезные последствия для терапии. Человеческое поведение часто мотивируется бессознательными силами, и задача терапевта – выявить основополагающие психодинамики пациента. Но Франкл утверждает (и я полагаю, вполне корректно), что наступает время, когда это срывание масок необходимо прекратить. Материализм (то есть объяснение высшего низшим) часто разрушителен. Волонтеры Корпуса мира, например, не всегда поступают в него по причинам, связанным с обслуживанием собственного 'я'. Их желание служить не нуждается в «более низком» или «более глубоком» оправдании; оно отражает волю к смыслу, выход за пределы 'я' к обретению и осуществлению цели жизни.
Франкл, как и многие другие (например, Шарлотта Бюлер и Гордон Олпорт), считает, что гомеостатическая теория неспособна объяснить множество существенных аспектов человеческой жизни. Человеку нужно, говорит Франкл, «не избавление от напряжения, а стремление к какой-то достойной цели и борьба за нее». «Конституирующая характеристика бытия человека состоит в том, что оно неизменно указывает и направлено на что-то отличное от него самого».*
*Позиция Франкла поддерживается длинной чередой феноменологов, начиная с Франца Брентано и позже Эдмунда Гуссерля, открывшего, что сознание всегда «интенционально» оно всегда направлено на что-то вне самого себя Человек постоянно сознает что-то вне самого себя.
Другое серьезное возражение, выдвигаемое Франклом против нетрансцендирующего, основанного на принципе удовольствия обоснования человеческой мотивации, состоит в том, что в таком случае мы всегда терпели бы поражение в своих усилиях. Чем больше мы ищем счастья, тем больше оно от нас ускользает. Это обстоятельство (многие профессиональные философы называют его «гедонистическим парадоксом») побудило Франкла сказать: «Счастье происходит; нет смысла за ним гнаться». (Алан Уоттс выразил это так: «Только когда вы его ищете, вы его теряете».) Таким образом, удовольствие – это не конечная цель, а побочный продукт поиска человеком смысла.
Франкл называет свою ориентацию «третьей» венской школой психотерапии:
«Согласно логотерапии, стремление найти смысл в человеческой жизни – это основная мотивационная сила человека. Вот почему я говорю о „воле к смыслу“ в противоположность принципу удовольствия (или, как мы еще могли бы его назвать, „воле к удовольствию“), на котором построен фрейдовский психоанализ, а также в противоположность „воле к власти“, на которой ставится акцент в адлерианской психологии».
В другой работе он утверждает (следуя мысли Аарона Унгерсма (Aaron Ungersma)), что главная мотивирующая сила в человеке закономерно меняется в ходе индивидуального развития, и три венских школы в своей последовательности отражают эту эволюцию: «Фрейдовский принцип удовольствия это ведущее мотивирующее начало для маленького ребенка, адлеровский принцип власти – для юноши, а воля к смыслу ведущая мотивация зрелого взрослого». Франкл аккуратно проводит различие между влечениями (например, половым или агрессивным), толкающими человека изнутри (или, как мы обычно переживаем это, снизу) и смыслом (вместе с ценностями, заложенными в смысловой системе), действующим на человека извне подобно силе тяготения. Это разница между влечением и стремлением. В самой сути нашего бытия, в тех характеристиках, которые делают нас скорее людьми, чем животными, мы не подвержены влечению, но активно стремимся к некой цели. Стремление, в противоположность влечению, подразумевает не только то, что мы ориентированы на что-то вне собственного 'я' (и, следовательно, трансцендируем себя), но также и то, что мы свободны, – свободны принимать или отвергать цель, которая манит нас. «Стремление» означает ориентацию на будущее: нас не толкают неумолимые силы прошлого и настоящего, а притягивает то, чему еще только предстоит быть.
Смысл существен для жизни, заявляет Франкл. Он был существен для выживания в Аушвице и существен для всех людей во все времена. Он ссылается на опрос общественного мнения во Франции, который показал, что 89 процентов всего населения считает, что людям нужно «что-то», ради чего жить, и 61 процент чувствует, что есть что-то, ради чего они готовы умереть. Франкл с удовольствием добавляет, что «хотя некоторые психиатры утверждают, что смысл жизни – это всего лишь защитный механизм и формирование реакции, говоря о себе, скажу, что я не хотел бы жить просто ради моих защитных механизмов и был бы еще менее склонен умереть за мое формирование реакции».
Три категории смысла жизни. Хотя Франкл подчеркивает, что у каждого индивида есть смысл в жизни, которого никто другой не может воплотить, все же эти уникальные смыслы распадаются на три основные категории: (1) состоящие в том, что мы осуществляем или даем миру как свои творения; (2) состоящие в том, что мы берем у мира в форме встреч и опыта; (3) состоящие в нашей позиции по отношению к страданию, по отношению к судьбе, которую мы не можем изменить.
Всех этих трех смысловых систем – творческой, выраженной в терминах опыта и позиционной – мы касались в предыдущем обсуждении различных систем личного смысла. Франкл определяет творчество в традиционных терминах то есть как творческую работу, или искусство, или научное устремление, привлекающие нас как цель, которую только мы, уникально для этого оснащенные, можем осуществить. Ощущение Франкла, что он и только он может написать книгу, проясняющую роль смысла в психотерапии, было, по его собственной оценке, основным фактором (помимо чистой случайности), который позволил ему вынести и пережить Аушвиц. Нашу жизнь могут наполнить смыслом самые разнообразные занятия, – если к ним подойти творчески. Франкл говорит: «Значение имеет не то, насколько велик радиус вашей деятельности, а то, насколько хорошо вы наполняете ее сферу».
