скончалась. Вот о таких-то делах и говорится:

В древности, когда танский император Тайцзун хотел поселить дочь Чжэн Жэньцзи9у себя во дворце, Вэй Чжэн предостерег его, сказав: «Эта девушка уже просватана в семейство Лу!» — и Тайцзун не велел призывать ее во дворец. Точь-в-точь такое же благородное сердце было и у государя Такакуры!

Глубокая тоска завладела душой государя. Чтобы утешить его. государыня прислала к нему женщину по имени Кого. Эта Кого, Дочь тюнагона Сигэнори с улицы Сакуры, слыла первой красавицей при дворе и славилась замечательным искусством игры на Цитре. Дайнагон Такафуса Рэйдзэй — в ту пору он был младшим военачальником — влюбился в нее без памяти. Сперва он слагал Для нее стихи, непрерывно слал письма, страдал и томился, но она, казалось, вовсе не внимала его мольбам. В конце концов, однако, любовь Такафусы все же тронула сердце Кого, и она ему покорилась.

Но теперь, когда Кого состояла при особе самого государя, пришлось ей против воли расстаться с любимым, и от слез разлуки насквозь промокли рукава ее платья. А Такафуса, мечтая хоть издали, хоть одним глазком взглянуть на Кого, постоянно приезжал во дворец и то стоял словно вкопанный, то ходил взад-вперед возле покоев Кого, но она даже через людей не слала ему привета. «Как бы он ни просил, теперь я призвана государем, стало быть, нельзя мне ни говорить с ним, ни читать его писем!» — решила она в душе. А Такафуса, все еще на что-то надеясь, сложил стихотворение и бросил его за плетеную штору, за которой скрывалась Кого:

Кого была бы рада сразу откликнуться, но, видно, подумала, что ответ означал бы измену по отношению к государю: даже не поглядев, не дотронувшись до письма, она приказала девочке-служанке поднять бумагу и выбросить в сад. Горько и больно было на душе у Такафусы, но, опасаясь нескромных взоров, он проворно схватил письмо, спрятал за ворот одежды и пошел было прочь, но затем вернулся и произнес:

Он понял, что отныне вряд ли им снова придется встретиться в этой жизни; лучше умереть, чем жить, так страдая! — вот единственное, чего он теперь желал.

Проведал об этом Правитель-инок. «Государыня — моя дочь. Дайнагон Рзйдзэй — зять. Выходит, Кого свела с ума обоих моих зятьев, — рассудил он. — Ну нет, пока Кого жива, покоя в мире, видно, не будет!» — и приказал: «Схватить ее и убить!» Кого узнала об этом. «О своей жизни я не печалюсь, но мне страшно за государя!» — сказала она и однажды вечером, тайно покинув дворец, скрылась неизвестно куда. Не передать словами отчаяние государя! День он проводил в опочивальне, и слезы лились рекой, а ночью выходил на помост Южного павильона во дворце Небесный Чертог и искал утешения, любуясь сияньем луны. Прослышал об этом Правитель-инок. «Государь слишком много думает о Кого! — сказал он. — Хорошо же!» — и запретил даже придворным дамам прислуживать государю, с подозрением косился на царедворцев, приезжавших во дворец, так что все, боясь его гнева, перестали бывать там. Печально и мрачно стало во дворцовых покоях.

Меж тем наступила середина восьмой луны. Полная луна ярко сияла на безоблачном небосводе, но слезы туманили взор государя, и казалось ему — луна подернута дымкой. Стояла уже глубокая ночь, когда он кликнул:

— Есть тут кто-нибудь? Люди! — но никто не отозвался на его зов. Этой ночью в охрану дворца заступил самурай Накакуни, находившийся в почтительном отдалении.

— Здесь я, Накакуни! — назвался он.

— Подойди ближе, хочу молвить слово! Удивленный, Накакуни приблизился.

— Не знаешь ли ты, куда скрылась Кого?

— Могу ли я это знать?! — отвечал Накакуни. — Ни сном ни духом не ведаю!

— Правда ли, нет ли, но говорят, будто Кого скрывается в бедной хижине с одностворчатой дверью, где-то на равнине Сага. Ступай, отыщи ее, хотя имя владельца той хижины неизвестно!

— Но как же найти ее, не зная имени хозяина дома?

— Да, верно! — сказал государь, и слезы заструились по его лицу.

Крепко тут призадумался Накакуни. «В самом деле, ведь Кого — мастерица играть на цитре. В эту ясную ночь, когда лунный свет так прекрасен, не может быть, чтобы, тоскуя о государе, она не взялась за струны! Бывало, когда она играла во дворце, меня не раз призывали сопровождать ее цитру игрой на флейте; где бы я ее ни услышал, я сразу узнаю звук ее струн. Не так уж много жителей в Саге. Объеду все селение, стану повсюду искать ее и непременно найду, иначе и быть не может!» — И, рассудив так, Накакуни ответил:

— Хорошо, пусть имя хозяина неизвестно, я все же попробую отыскать Кого. Но даже если мне удастся найти ее, все равно без вашего письма, государь, что бы я ни сказал ей, все будет напрасно, навряд ли она мне поверит! Напишите и дайте мне письмо к ней, и я отправлюсь!

— В самом деле! — сказал государь; он написал письмо и вручил Накакуни, добавив:

~ Возьми коня в дворцовой конюшне!