а также очки в круглой оправе, которые каким-то образом — по крайней мере внешне — изменили форму ее лица.

Капитан наблюдал за ней, когда девушка накладывала макияж. После этого ее подбородок сделался более острым, скулы — менее выдающимися, а под глазами появились легкие морщинки и синяки, словно она носила очки уже долгое время.

Сам капитан тоже постарался изменить внешность. Делать это ему приходилось так часто, что он не без основания считал себя большим специалистом в этой области.

Как обычно, он сменил черную повязку на темные очки. А перед тем сбрил усы и наложил грим, который делал его лицо более бледным, чем оно было в действительности. И после еще нескольких более мелких операций — взглянув на себя в зеркало — увидел, что у него опять неплохо получилось.

План ЦРУ предусматривал, что они с Марлен будут ехать в одном купе как муж и жена. Но слишком хорошая осведомленность террористов об их действиях заставила Фроста предпринять некоторые меры предосторожности, Он сам занял зарезервированное купе, а девушка купила себе билет на другое место, используя один из своих фальшивых паспортов.

Эти паспорта — а их Марлен имела несколько — поначалу беспокоили Фроста. Ведь ее прежние друзья вполне могли знать те имена, под которыми она скрывалась от полиции. Но девушка успокоила его, сказав, что она уже давно готовилась к бегству, а потому обзавелась Документами, о которых никому не было известно.

Впрочем, слово “успокоила” можно было принять лишь с большой натяжкой. С одной стороны, конечно, да, но с другой…

Марлен объяснила, что примерно два месяца назад она убила двух женщин и похитила их паспорта. Объекты были выбраны не наобум и вероятность, что их имена поступят в розыск, была крайне мала.

Выслушав это, Фрост скрипнул зубами, но понял, что ничего уже не исправишь, и подчинился обстоятельствам.

Теперь Марлен звали Дженис Берг, и по легенде она была англичанкой, проживающей в Германии.

Ради соблюдения конспирации Фрост и Марлен добирались до вокзала по отдельности, а там — также по отдельности — сели в поезд и направились в свои вагоны. Было решено, что им не стоит открыто общаться, пока экспресс не прибудет в Стамбул. Это обстоятельство весьма обрадовало Фроста. У него не было ни малейшего желания находиться в обществе Марлен больше, чем это было необходимо.

И вот теперь он сидел, глядя в окно своего купе на живописный итальянский ландшафт, который уже сменялся ландшафтом югославским, не менее живописным. Правда, у Фроста вдруг появилось то специфическое чувство тревоги, которое он всегда испытывал, когда ему приходилось пересекать границу социалистической страны.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, капитан тряхнул головой и открыл книжку в бумажном переплете, которую купил на вокзале. Это был какой-то детектив, и обычно такого рода чтиво помогало Фросту расслабиться, но сейчас книга не выручила. Ощущение опасности по-прежнему не покидало его ни на секунду.

Тем более, что героиня книги напомнила ему о Бесс. Фрост нахмурился, полез в сумку и отыскал другую повесть — на сей раз научную фантастику. Он добросовестно пытался увлечься сюжетом, пытался проникнуться проблемами астронавтов, которые угодили в трудную ситуацию на одной из далеких планет, но у него ничего не получилось.

Фрост посмотрел на часы — отметил, что сумел убить лишь полчаса — и снова подумал о Бесс. “Ролекс” на его запястье неизменно напоминал ему об их последней встрече.

Еще больше его угнетала мысль о том, что полюбившийся ему кольт тридцать пятого калибра пришлось оставить в Венеции на попечение местного резидента ЦРУ. Капитан не мог рисковать — ведь ему предстояло проехать по территории социалистических стран, а если бы у него обнаружили револьвер, это грозило бы серьезными неприятностями.

Теперь он чувствовал себя вдвойне беззащитным. Ведь если Марлен сказала правду, и в ЦРУ действительно работал пособник террористов, то вполне вероятно, что “борцы за свободу” знали не только, где капитан в данный момент находится, но и то, что он остался без оружия.

Фрост поднялся на ноги, потянулся. Чувство тревоги все нарастало, но он хладнокровно рассудил, что если уж ему суждено умереть, то лучше сделать это не на пустой желудок. Хотя, в случае, если пуля попадет в живот, это может вызвать дополнительные осложнения…

Капитан еще немного подумал, а потом пожал плечами, надел пиджак, повязал галстук и с выражением покорности судьбе на лице покинул свое купе и направился в нагон-ресторан.

“Ездить поездом довольно приятно, — размышлял он по дороге, — но они движутся слишком медленно. Ведь если бы мы сели на самолет, то уже сейчас садились бы в Стамбуле”.

Фрост вновь был в своей черной повязке, а очки спрятал в саквояж. Он логично рассудил, что если террористы будут искать его в Восточном экспрессе, то и так найдут, маскируйся не маскируйся. Поэтому не было смысла создавать себе дополнительные неудобства.

Усаживаясь за пустующий столик в вагоне-ресторане, он увидел свое отражение в темном стекле и отметил про себя, что выглядит довольно неплохо. Официант принес ужин, Фрост подкрепился, а потом закурил сигарету и уставился в бокал с виски. Он был настолько погружен в собственные мысли, что даже не заметил, чем его угощали.

Капитан глубоко вздохнул, затянулся и сделал глоток из бокала. Потом откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. С его места ему хорошо была видна безукоризненно одетая симпатичная брюнетка — Марлен Штауденбрук — которая сидела за столиком в противоположном конце вагона и ковыряла вилкой в порции жареной рыбы.

Фрост лишь скользнул по ней взглядом, чтобы не показаться любопытным. Девушка же вообще ни разу на него не посмотрела. Капитан подумал, что конспирации, пожалуй, ее учить не надо. Видимо, она прошла хорошую школу в период своей террористической деятельности и прекрасно знала, как себя вести в такой ситуации.

Фрост допил виски и махнул рукой официанту, прося принести еще одну порцию. Он очень устал — и морально, и физически — но подсознание его все же не дремало, ибо он внезапно напрягся.

По проходу между столиками двигался мужчина, У него было смуглое лицо с грубыми чертами и сальные черные волосы. Он прошел мимо Фроста, не обратив на него никакого внимания.

Однако капитан уже был начеку. Он всегда мог заметить — это вошло в привычку — если кто-то имел при себе оружие. Рефлекторно Фрост всегда начинал оглядывать людей, смотря на те места, где можно было спрятать пистолет — под рукой или за поясом. И безошибочно определял наличие оружия, хотя, пожалуй, и сам не смог бы объяснить, по каким признакам.

Вот и теперь он сразу отметил, что у этого мужчины за поясом сзади — рукояткой вперед — находится крупнокалиберный пистолет. Или револьвер — через одежду все же капитан видеть не мог.

“Две возможности, — подумал Фрост. — Или это полицейский (как там их называют в социалистических странах?), или террорист, который независимо от некоторых политических разногласий с Москвой может чувствовать себя здесь на своей территории и рассчитывать на безнаказанность”.

“Если он полицейский или сотрудник какой-то спецслужбы, — продолжал размышлять капитан, — то вполне мог оказаться здесь и совсем по другой, вполне безобидной, причине, просто совпадение, вот и все”.

Но за годы своей опасной работы Фрост привык не верить в случайные совпадения. Слишком большую цену приходилось платить за беспечность.

А если этот человек был террористом… Мужчина прошел мимо Марлен Штауденбрук, даже не взглянув на нее. Фрост насторожился. На гомосексуалиста этот парень был не похож, а любой нормальный мужчина на его месте обязательно посвятил бы хоть немного внимания очаровательной брюнетке. Поведение парня с пистолетом было неестественным.

Фрост резко поднялся на ноги, едва не перевернув кресло. Официант как раз подходил к его столику с бокалом виски на подносе. Капитан вежливо, но властно отстранил его и улыбнулся одними губами.

— Поставьте пока сюда. Я кое-что забыл в своем куне.