ней в конуру. Но если вы не секретарь графа Ульфельда и не друг шведов — кто же вы такой?

— Это я скажу тебе, когда мы очутимся в твоем убежище. Если мои объяснения тебя не удовлетворят, ты всегда успеешь проломить мне череп.

— Ваша правда, — сказал Свен. — Пошли.

После долгого и трудного пути по бесчисленным, запутанным тропинкам, когда спутник Свена уже совершенно перестал понимать, где он находится, они наконец остановились перед высоким могильным курганом, обложенным серыми камнями. Свен отвалил один из камней, и за ним обнаружилось отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было проползти на животе.

— Ложитесь на землю и ползите, — приказал Свен. — Нам уже давно пора укрыться в тайнике. Скоро рассветет, и тогда от наших простыней будет мало проку.

Незнакомец вполз в пещеру внутри кургана, которая оказалась настолько широкой, что в ней можно было встать во весь рост. Свен снова завалил отверстие камнем и высек огонь своим огнивом.

Лучина, которую зажег Свен, осветила красноватым светом пещеру, стены которой были выложены гранитом. В одном ее углу было устроено ложе из буковых ветвей, на которых лежали охапки свежего сена. В противоположной стороне высилась куча шлемов, сабель и ружей — все они были шведской работы и свалены как попало.

Незнакомец оглядел все эти предметы, снял с головы шапку и опустился на деревянный чурбан, служивший сиденьем. Свен остановился чуть поодаль и, скрестив руки, смотрел на незнакомца твердым и испытующим взглядом.

— Оглядывайтесь, оглядывайтесь! — сказал он. — Но имейте в виду: я завалил вход в пещеру, так что никто нас не услышит.

— Тем лучше, — отозвался незнакомец. — Поговорим без помех. Мне надо многое тебе сказать.

— Тогда первым делом скажите, кто вы такой.

— Нет, первым делом я скажу тебе, что меня к тебе привело — это главное, , а мое имя назову потом, оно не имеет значения. Так слушай, Свен! Как только его величество король Фредерик и государственный совет Дании поняли, что шведы намерены высадиться на наших островах, они постановили, что губернаторы островов должны отправить все муниципальные и церковные деньги в Копенгаген, но это важное распоряжение не было вовремя выполнено, как не выполняются и многие другие необходимые распоряжения в этой злополучной войне. И только когда враг высадился на острове Фюн и стал опустошать казну в каждом завоеванном городе, все поняли, что медлить больше нельзя. Я срочно выехал к губернаторам островов Лоланн и Фальстер, чтобы попытаться спасти их казну. Предусмотрительный господин фон Паппенхейм по собственному почину уже собрал все, что в его округе было взыскано в виде налогов и пошлины, и эти деньги вместе с церковными богатствами и теми деньгами, что послал господин Хенрик Раммель с острова Мен, составили сумму в пятьдесят тысяч ригсдалеров. Преодолев все опасности, мне удалось с большим трудом добраться до Вордингборга и там укрыть эти деньги в надежном месте, так как я не решился везти их дальше. Тут-то я и вспомнил о тебе: меня предупреждали, что, если мне понадобится помощь, лучше всего искать ее у тебя, человека с умной головой и верным сердцем.

— Кто же это отзывался обо мне в таких лестных словах? — спросил Свен.

— Его величество король Фредерик Третий.

Лицо Свена вспыхнуло. Всегда такой бесстрашный, такой отчаянно храбрый, он сейчас от смущения не решался поднять глаза на маленького бледного человечка, сидевшего перед ним.

— Его величество сам послал вас с поручением ко мне? — спросил он наконец.

— Да, — ответил посланец короля. — И если тебе нужны доказательства, вот тебе первое из них, чтобы ты уверился, что я говорю правду.

Незнакомец сунул руку за пазуху, из-под подкладки своего камзола извлек маленький кожаный кошелек, открыл его и, вынув сложенную бумажку, протянул ее Свену.

В бумаге было написано:

«Всем, кто увидит или услышит сие послание, мы изъявляем наше королевское благоволение. Почтенный Ханс Нансен, наш верный бургомистр города Копенгагена, послан с поручением чрезвычайной важности на благо королевства, посему каждый подданный нашего государства, к кому он вздумает обратиться за содействием и помощью, обязан ему послушанием и повиновением, равно как и поддержкой.

Фредерик Король».

Прочитав письмо, Свен возвратил его Нансену, которого теперь мы можем называть этим именем.

— «Если по пути вы попадете в беду, — добавил его королевское величество, — или будете нуждаться в помощи, а это весьма возможно, ведь вам придется везти деньги через страну, захваченную врагом, можно сказать, через вражеский лагерь, тогда обратитесь к Свену, Предводителю энгов. Этот человек вам поможет, положитесь на него полностью». И вот я выехал из Вордингборга, но нашел тебя только сегодня, и то после долгих поисков, хотя слухи о твоих подвигах и о твоей храбрости уже облетели весь остров.

Свен пренебрежительно пожал плечами.

— Не кажется ли вам, господин бургомистр, что я еще не заслужил ваших похвал? Пока я только раздобывал оружие для себя и своих людей. Главное еще впереди.

— Ты забываешь, что я кое-что повидал в твоем доме.

— Да что ж из того, черт побери! Неужто вы думаете, что таких людей, как энги, которые родились и выросли среди сражений, можно водить на шелковом поводке, как дрессированных болонок? Если бы они не знали, что я храбрее и сильнее их, они подняли бы меня на смех и тут же выбрали бы себе другого предводителя. Но только не дай господь этому случиться, потому что тогда нашей округе несдобровать. Энги не любят слушаться ничьих приказаний, а о справедливости знают только то, что я им говорю. Они разбежались бы кто куда, как крысы из пустого овина, и нашему народу, пожалуй, пришлось бы от них еще солонее, чем от шведов. Но они храбрые воины, мои энги, надо только уметь их убедить — когда словами, а когда и угрозой пистолета, как придется. Главное, чтобы они чувствовали, — что тот, кто ими командует, ни в чем им не уступает и даже, наоборот, превосходит их всех.

— Понимаю, Свен, — подтвердил Нансен. — Я и сам нынче вечером убедился, что ты настоящий мужчина, но мне было этого мало, я должен был получше испытать тебя, прежде чем доверить тебе столь важное поручение.

— Иными словами, вы, важные господа из Копенгагена, думаете, что, если побряцать туго набитым кошельком над ухом бедняка, его честность не устоит перед звоном монет. Я о вас лучшего мнения, хоть вы этого и не заслужили.

— Ну, ну, Свен-Предводитель! — снисходительно улыбаясь, сказал Нансен. — Ты так рассуждаешь по молодости лет. Молодежь легковерна, зато она быстро разочаровывается.

— Мне тридцать пять лет, — возразил Свен.

— Я исчисляю возраст людей не годами, а чувствами, а по пылкости чувств тебе нет еще и тридцати. Я считаю, что должен был отнестись к тебе с недоверием, пока ты не убедил меня в противном.

— Нет, разрази меня гром! — запальчиво воскликнул Свен. — Если сам король удостоил меня доверием и возложил на меня поручение, подобное тому, о котором вы говорите, вы и подавно могли на меня положиться.

— Если я и был не прав, не доверяя тебе и твоим людям, разве я не сделал все, что мог, чтобы загладить свою вину?

Свен рассмеялся:

— Потому что пришли ко мне и просите вам помочь?