— Что значит донна Розарио? — спросил вождь. — Я не понимаю.

Валентин взглянул ему прямо в лицо. Сахем оставался бесстрастным.

«Гм, гм! — проворчал охотник про себя. — Этот молодец, кажется, ведет неосмотрительную игру».

— Я объясню вам это, вождь, — сказал он, обращаясь к сахему.

— Хорошо, — ответил тот.

— Не забудьте, — заметил Валентин, обращаясь к Рамиресу, — что этот Кильд настоящий демон, истинный бич лугов, одним словом, бандит с головы до ног, и для нас очень важно примерно наказать его…

— О, я вполне согласен с вами, сеньор Валентин, но с этим плутом не стоит заниматься исключительно! Уж он рано или поздно попадется в наши руки. Итак, я думаю, что бы вы ни говорили и как я не уважаю ваше мнение, что всего важнее спасти…

— Драгоценные товары, находящиеся в лагере, — перебил Валентин с живостью.

— Именно: спасти драгоценные товары…

— Очень важно, — заметил сахем, утвердительно кивая головой.

— Эту-то цель я имел в виду.

— Хорошо, хорошо, — сказал Валентин со смехом, — каждый должен заботиться о себе, я не осуждаю вас, вы правы. Расскажите же ваш чудесный план.

— Да, послушаем план, — подтвердил индеец, который ничего не понял из этого разговора полусловами, но настойчиво преследовал свою цель.

— Повторяю вам, сеньор Валентин, что он библейской простоты.

— Очень может быть; но признаюсь, такого рода простые вещи внушают мне святой ужас; это, впрочем, не должно мешать вам объясниться. Так что вы говорили?

— Вот в чем дело: вы знаете, какую систему я принял с капитаном Кильдом? Резкость, доходящую до дерзости, и полнейшую вольность в обращении.

— Да, да, вы, помнится, говорили уже мне что-то в этом роде. Что ж дальше?

— Несколько дней тому назад я сделал уже первый шаг к цели, а сегодня утром я добился своего: мне удалось убедить его, что для него было бы гораздо лучше, во избежание разных опасностей (которые, между нами будь сказано, существуют только в моем воображении), послать женщин, находящихся в лагере, по дороге, где лошади не в состоянии ходить; положим, это очень трудная и даже в некоторых местах опасная дорога, но он таким образом выиграет много времени и сократит на восемь дней путешествие к водопаду на реке Журдан.

— Да ведь такого пути совсем не существует, который бы так сократил дорогу! — вскричал Валентин со смехом.

— Знаю, сеньор, но у меня была своя цель, — ответил молодой человек тем же тоном.

— А, понимаю, продолжайте.

— Слишком много речей, — заметил индеец недовольным тоном, — бледнолицый чересчур болтлив.

Обоих охотников рассмешило нетерпение их товарища; но Рамирес продолжал, не обращая ни малейшего внимания на резкое замечание вождя кроу.

— Капитан Кильд принял мое предложение, но несколько изменил его. Вот его план, который, надо отдать ему справедливость, отлично выдуман: если женщины могут пройти по этой тропинке, то и мужчины также могут; но, во избежание толкотни, женщины пройдут прежде, а через несколько часов и мужчины пойдут по той же дороге. Сказано — сделано. Женщины отправились в путь, и вы видели их лагерь; капитан Кильд следует на некотором расстоянии, и теперь его лагерь на три с половиной мили ниже этого. Вот как!

— Да это чрезвычайно остроумно! — вскричал Валентин Гиллуа со смехом. — Но куда же девалось обычное благоразумие капитана Кильда?

— А что?

— Как же: он разделяет свой отряд на две части и слабейшую посылает вперед; кроме того сам он располагается лагерем в трех с половиной милях от этой части отряда, так что в случае надобности не может даже защитить ее.

— На эти два замечания нетрудно ответить: когда он послал женщин вперед, он надеялся присоединиться к ним, и если не сделал этого, так потому, что время не позволило, а он не отважился продолжать путь в темноте; притом, так как после сделанной воинами великого сахема Анимики попытки на нападение капитана Кильда более ничто не беспокоило и он не видел с тех пор ни одного краснокожего, к тому же многочисленные лазутчики, которых он посылает каждый день на расследование, не замечали ничего подозрительного, то достойный капитан считает себя в полнейшей безопасности и твердо убежден, что никто более не интересуется им; к тому же я стараюсь поддержать его в этом убеждении, и в результате выходит, что капитан Кильд не опасается никакого нападения.

— Сколько бледнолицых охотников в лагере, о котором говорит мой брат? — спросил индеец, все время следивший за его рассказом.

— В том, где я нахожусь?

— Да.

— Около сорока; но предупреждаю вас, что это самые отважные из всего отряда, настоящие демоны, и если вы не захватите их врасплох, вам, пожалуй, несдобровать.

— Пусть мой брат, бледнолицый охотник, укажет нам дорогу, так мы их захватим.

— Я для того и пришел, вождь.

— Так вы согласны на внезапное нападение?

— Да, в эту же ночь, сеньор, и вот почему: эту ночь отряд капитана Кильда разделен надвое, и потому наша задача будет легче.

— Хорошо сказано; молодая голова и старая, мудрость, — заметил индеец.

— Завтра капитан Кильд снова соединит свой отряд и уж больше не разделит его надвое, как сегодня; теперь он слишком хорошо узнает неудобства этого; и тогда, если мы атакуем его, нам придется иметь дело не с сорока людьми, а с восемьюдесятью; это заслуживает, мне кажется, внимания.

— Действительно, вы совершенно верно рассудили, я с вами согласен; но в такой серьезной экспедиции нельзя действовать опрометчиво, для нас очень важно благоразумие и умение взяться за дело; одна неудача испортит все мы должны так взвесить все обстоятельства, чтобы быть уверенными в успехе.

— Мой брат, Искатель следов, говорит правду. Он великий, мудрый воин; он даст нам совет.

— Так посоветуемся.

Анимики поклонился.

— Посоветуемся, — сказал он.

— Хорошо; мое мнение, что надо напасть, следовательно, на этот счет мы все одного мнения; разница только в средствах исполнения нашего замысла, а это важнее всего уяснить, если мы хотим добиться успеха. Пусть брат мой сахем изложит свой план; его братья бледнолицые слушают.

Сахем раза три кивнул головой, покурил в продолжение нескольких минут свою трубку и затем, передав ее Валентину, сказал:

— Искатель следов друг краснокожих; эта война ведется не в его интересах, ему не нужно мстить за оскорбления; он дерется для того, чтобы помочь своим братьям краснокожим своей храбростью, как великий храбрец, и своей мудростью при совещательном огне. Анимики первый сахем своего народа; он должен отомстить за своих воинов, убитых этой собакой, вором бледнолицых; слова, которые он будет произносить, будут, против его воли, дышать ненавистью и гневом, а ненависть плохой советчик: она ослепляет самых проницательных людей. Вождь не составил никакого плана; он не может составить хорошего, потому что все будет подсказано ему ненавистью; он не станет говорить; одному только великому охотнику бледнолицых следует сказать свое мнение, потому что это мнение, как подсказанное одним чувством справедливости, будет хорошо; у Искателя следов взгляд проницателен, как у орла, храбрость велика, как у серого медведя, а мудрость равняется мудрости змеи. Пусть он говорит; сахем послушает его и скажет: это хорошо. Я кончил.