шума.

Но ничто не нарушало величественной тишины этого неизмеримого зеленого океана.

Наконец Пелон окончил свой завтрак, который продолжался не более двадцати минут.

Его лошадь также подняла вверх голову и с нетерпением озиралась по сторонам.

Молодой человек снова собрал оставшиеся съестные припасы и сложил их в свою сумку; затем он выпил залпом из дорожной бутылки вина, взнуздал свою лошадь и прыгнул в седло.

Бросив испытующий взгляд вокруг себя, он заметил дорогу, извилинами прорезывающую долину и ведущую к лагерю, в который он решился заехать.

Он ехал таким образом около двух часов, и ничто не разнообразило его монотонного путешествия.

Наконец, перед ним раскинулся громадный и густой лес; молодой человек окинул его внимательным взглядом, чтобы не ошибаться в своем направлении, и только тогда решился ехать по широкой дороге, пролегавшей через этот лес.

Вдруг он заметил свежие следы нескольких всадников.

Копыта лошадей с точностью отпечатались на мягкой, рыхлой земле.

Молодой человек принял необходимые предосторожности и пришпорил лошадь.

Спустя несколько минут до его слуха долетел какой-то неопределенный шум, который становился все явственнее и который, наконец, можно было принять за ссору.

Пелон остановил свою лошадь: в незначительном от него расстоянии, с правой стороны дороги слышались человеческие голоса.

Вдруг раздался выстрел, послышался болезненный стон и вслед за тем брань.

Пелон вздрогнул: ему показался один из этих голосов хорошо знакомым.

Молодой человек въехал в чащу леса, сошел на землю, крепко привязал свою лошадь и, взяв в руки ружье, пополз, как змея, между кустарниками.

Скоро он так к ним приблизился, что мог расслышать следующий разговор:

— Ah, Demonio! — говорил злобный голос, — на этот раз ты не уйдешь от меня!

— Лжешь! — отвечал второй такой же голос, — ты сам умрешь, собака!

Пелон продолжал подвигаться с величайшею осторожностью; наконец, он увидел двух человек: один из них стоял за деревом, так что Пелон не мог хорошо рассмотреть его, но голос этого человека приводил его в трепет. Другой стоял возле убитой лошади и держал ружье наперевес. Пелон узнал в этом последнем ненавистного Шакала.

Два врага стояли на прогалине леса один против другого, и в лицах их выражалась решимость бороться на жизнь и смерть.

Пелон осторожно своротил налево, так что очутился по правую сторону бандита, затем он приподнял ружье свое и встал на ноги.

— Ты должен умереть, Шакал! — вскрикнул он.

— Ах ты змея! — закричал бандит, оборачиваясь и узнав Пелона.

Но прежде чем он успел переменить направление ружья, молодой человек, которому хорошо был известен этот маневр, опустил курок.

Раздался выстрел, и бандит, не вскрикнув, повалился мертвым: пуля Пелона размозжила ему череп.

В ту же минуту человек, стоявший за деревом, бросился к молодому человеку с распростертыми руками и закричал задыхающимся от волнения голосом:

— Мой сын! мой сын!

— Отец! — вскрикнул Пелон.

И они упали друг другу в объятия.

— Что там такое? — спросил вдруг насмешливый голос. — Убивают и в то же время целуются! Что это значит?

Отец и сын быстро обернулись.

Перед ними стоял Блю-Девиль, опершись на ствол своего ружья и устремив на них взгляд, исполненный крайнего изумления.

— Это значит, господин Блю-Девиль, — отвечал гамбусино, по лицу которого градом катились слезы, — что я отыскал моего сына.

— И всадил без промаха Шакалу в лоб пулю? Отлично! А я так спешил, чтобы вовремя оказать помощь! Значит, мне вовсе не следовало так торопиться.

— Это не я убил Шакала.

— А кто же?

— Это я, господин Блю-Девиль, — отвечал молодой человек, кланяясь.

— И хорошо ты сделал, мой друг, что убил эту подлую тварь, — сказал лейтенант, — я всегда говорил, что он этим кончит.

Гамбусино снова обнял сына и начал целовать его.

— Но каким образом ты попал сюда? — продолжал Блю-Девиль.

— Я ищу Валентина Гиллуа.

— На что он тебе?

— Чтобы вручить ему очень важное письмо.

— А ты убиваешь бандитов, вместо того чтобы исполнить свое поручение? Знаешь ли ты, что сталось с донной Розарио?

— Вы не доверяли мне, лейтенант?

— Да, — отвечал Блю-Девиль, хмуря брови, — и начал думать, что был прав.

— Не спешите обвинять меня, лейтенант, вы скоро в этом раскаетесь.

— Это почему?

— Потому что я не оставлял ее ни на одну минуту.

— И это правда?

— Мой сын не умеет лгать, — заметил гамбусино.

— Я это знаю, — отвечал Блю-Девиль.

— Письмо, которое я должен передать Искателю следов, — от донны Розарио.

— Она в безопасности? — быстро спросил Блю-Девиль.

— Да, но не думайте, что об этом похлопотал Браун, человек, которому вы доверяли и который подло изменил нам.

— Я догадывался, что это так… О подлец, если бы ты попался мне в руки…

— Это не так трудно, как вы думаете: он в плену.

— Как это случилось?

— Валентин Гиллуа расскажет вам, проводите меня к нему.

— Хорошо, но прежде надо обыскать карманы этого мошенника.

Лейтенант выворотил карманы Шакала, вытащил оттуда портфель, туго набитый бумагами, и возвратился к молодому человеку.

— Ну, теперь скорее в путь! — сказал он. — У нас еще много дел впереди! Есть ли у тебя лошадь?

— Да, она скрыта в кустах.

— Тем лучше; ну так отправимся же!

Когда Валентин Гиллуа узнал о непостижимом исчезновении донны Розарио, им овладело странное отчаяние.

Бенито Рамирес, казалось, был близок к помешательству вследствие этой неудачи.

Даже Блю-Девиль, человек вообще холодный и, по-видимому, невозмутимый, находился в сильно