вдававшиеся в самое сердце гор, мы отправились дальше.

В полдень мы отдохнули на берегу небольшой реки, несшей свои воды в Малую Реку (Льюис и Кларк назвали ее рекой Милк) — самый северный приток Миссури. Напившись из нее, я радовался, что мы выбрались за пределы территории Компании Гудзонова Залива. Но, как показали впоследствии международные топографические съемки, и последняя попытка Рыжеголового арестовать меня была предпринята южнее границы, разделяющей США и Канаду.

По прошествии нескольких лет я узнал от одного из старых служащих Компании Гудзонова Залива (к тому времени он стал вольным траппером и перебрался в Монтану), что когда Рыжеголовый явился в Горный Форт в наручниках, управляющий Компании — Скверный Язык — пришел в такую ярость, что на какое-то время просто онемел. Когда же он вновь обрел дар речи, то единым духом изверг столько ругательств, сколько прежде произносил лишь за несколько минут. А потом он приказал, чтобы в наказание Рыжеголового оставили в наручниках еще на десять дней!

Ночевали мы на реке Крутой Берег, притоке Марайаса. Как всегда, поев и загасив костер, мы отъехали на одну-две мили от того места, ибо хорошо знали, что эта горная тропа часто посещается вражескими военными отрядами, разыскивающими лагеря черноногих и кутене. Эта ночь прошла без каких-либо происшествий. Утром мы искупались в реке, а на завтрак поджарили часть сушеного мяса, которое нам дали в дорогу кутене.

Широкая прямая долина была полна дичи. Сидя у небольшого костра, мы могли видеть стада бизонов, табуны антилоп, большое количество лосей и оленей разных видов. В поле нашего зрения попали также четыре медведя и по нескольку волков и койотов.

Пока мы завтракали, молодая лисичка учуяла запах жареного мяса, приблизилась к нам на двадцать ярдов и стала жадно принюхиваться. Я бросил ей кусочек мяса. Сначала она кинулась в кусты, но вскоре осторожно выглянула оттуда, схватила мясо и тут же съела с голодным ворчанием. Тогда мы бросили ей еще большой кусок сырого мяса, и она убежала с ним.

Здесь будет уместно сказать, что свое название — Пу-нак-ик-си, Крутой Берег — эта речка получила от черноногих. Дело в том, что за несколько миль до впадения в Марайас она течет между двух крутых каменистых утесов.

Мы опять выехали на тропу и к семи вечера забрались вверх по длинному склону, заросшему высоким кустарником и осинами. Мы поднялись на гребень хребта, покрытого сосновым лесом. Это был водораздел между реками Крутой Берег и Два Талисмана (последняя является крупнейшим притоком Марайаса). Оттуда нам открылся вид на Нижнее и Верхнее озера, оставшиеся далеко внизу среди гор. Последнее лежало у подножия пика странной формы, называвшегося Встающим Бизоном. Он и вправду напоминал чудовищных размеров бизона, поднимающегося на ноги.

Продолжив путь по той тропе, мы преодолели гряду и переправились через ручей над Нижним Озером. Продолжая спуск, через пару миль мы вышли к западному рукаву реки — Уэст-Форку. По западному склону большого хребта через невысокий перевал возле него проходила широкая тропаnote 71. По ней плоскоголовые, пендореи, не-персе и другие племена с западной стороны Скалистых Гор попадали на наши равнины для охоты на бизонов, когда черноногие давали на то свое разрешение. Мы были обрадованы, не найдя на ней следов людей, ведь это была хорошо проторенная военная тропа.

Около полудня мы остановились на возвышенности близ слияния двух рукавов реки, чтобы дать отдых своим коням и предоставить им возможность попастись на богатой траве и плетях дикого горошка, который здесь почти не был тронут дикими копытными. С места, где мы находились, Уэст-Форк просматривался на несколько сотен ярдов. Как раз посередине этого расстояния мы увидели группу из пяти бизонов. Они лежали на песчаном берегу реки. Пока мы рассеянно следили за ними, они один за другим встали на ноги, выгнули спины с высокими горбами и задрали короткие хвосты с кистями волос. Затем они стали удаляться от берега, причем один несколько отделился от прочих и приблизился к поросшему кустарником утесу, высотой около десяти футов.

Неожиданно из-за скалы со страшным ревом выскочил огромный гризли и в прыжке обрушился на спину и шею бизона. Это произошло так быстро, что мы едва успели проследить за ним. Однако нам было видно, что медведь схватил свою жертву за нос когтями левой лапы и так рванул ее огромную голову, что сразу сломал шею. Большое и могучее животное, бизон-бык, рухнуло на землю под тяжестью гризли и умерло, не успев сделать ни одного движения. Как только оно упало, медведь спрыгнул с него. Убедившись, что бизон мертв, он лениво начал пожирать голову. Покончив с ней в три или четыре приема, он обошел тушу с другой стороны и принялся за ее жирную заднюю часть.

— Ну, вот! Для тебя это прекрасная возможность, — обратился Питамакан к нашему другу. — Ведь вы, люди Севера, считаете подвигом убить «настоящего медведя». Иди и внеси в счет своих подвигов этого старого пожирателя бизонов.

— Почему же ты сам не пойдешь вниз и не убьешь его? — спросил его Бесстрашный.

— Я больше не могу тратить патроны — мы уже израсходовали их слишком много, когда показывали людям действие наших «многострельных» ружей.

— Тогда я иду! Иду со своим однозарядным! Может, мне придется умереть, но я иду! — заявил Бесстрашный и стал подниматься.

— Сиди спокойно! — велел ему Питамакан, удерживая рукой. — Я просто проверял, соответствуешь ли ты имени, которое мы тебе дали. И действительно — ты Бесстрашный!

— Но у нас есть еще много патронов. Давайте убьем этого медведя и спасем многих нужных нам животных, идущих в пищу человеку, — предложил я.

Однако Питамакан вновь возразил:

— В окрестностях могут оказаться враги, и они услышат наши выстрелы. Может, прежде чем мы доберемся до своих палаток, нам еще придется расстрелять все свои патроны до последнего. А сейчас мы должны оставить «липкий рот» у его добычи, — сказал он серьезно и на этом наш разговор закончился.

Мы уже без особого интереса смотрели, как медведь пожирает самые жирные части бизоньей туши. Тот съел чудовищное количество красного кровоточащего мяса, а затем медленно побрел к реке и плюхнулся в воду. Мы тоже пошли обратно, чтобы найти своих лошадей, оседлать их и отправиться дальше.

Этой ночью мы сделали стоянку на Баджер-Крик (Река Барсук), названной так черноногими. На их языке это звучит как Ми-син-ски Ис-и-сак-та (Река Полосатой Морды). Полосатой мордой они называют барсука.

Покинув рано утром Баджер Крик, в течение следующего дня мы миновали Сик-о-кин-и Ис-и-сак-та (Бэбоун Три-Крик — Река Дерева Спинного Хребта). Этим названием черноногие именовали березу, поэтому наши первые трапперы вполне справедливо назвали этот водный поток Берч-Крикnote 72.

Вдоль Берч-Крик мы доехали до ее притока, который на нынешних картах носит ничего не значащее название Дьюпейер-Крик. Черноногие звали его О-сак И-с-тук-таи. О-сак — это толстые, длинные полосы белого жира по обе стороны бизоньего горба… Наши первые служащие-креолы прозвали эту речку Деполле-Крик (Простая Речка). Затем ее название было американизировано и окончательно потеряло всякий смысл.

Отдохнув в полдень на ее берегу, мы оставили большую тропу, по которой следовали до сих пор, и двинулись на юго-восток. Вечером мы прибыли к Ун-и-ки Ис-и-сак-та (Молочная Река, теперь Титон). Черноногие прозвали ее так из-за двух, заостренных как женская грудь холмов, стоящих на южном берегу в двадцати милях восточнее Скалистых Гор. Мы выехали к реке как раз напротив этих холмов. Солнце садилось. Лоси и олени уже покинули тенистые заросли, где они пролежали весь жаркий день. В долине было видно также несколько бизонов, а на равнине к югу от реки паслось довольно большое стадо.

Как только лошади были расседланы, Бесстрашный заявил, что если мы с Питамаканом хотим, то можем и дальше есть сушеное мясо, но он собирается добыть на этот вечер пищу повкуснее. Он оставил нас, и скоро прозвучал громкий раскат выстрела его ружья. Тут мы увидели, как несколько бизонов ринулись из речной долины на равнину, где, конечно, вспугнули шедшее на водопой стадо и обратили его в бегство. Питамакан посетовал вслух: