С'грила освещала путь, и команда медленно поднималась по серпантину тоннеля. После того, как произошло их единение, разговоры были неуместными.

Пока они поднимались, говорил только Шикари. Лудильщик высказывал вслух какие-то банальности о Коромарах и Марикорах.

«Это вполне естественно, — думал Чен. — Для Лудильщика слившиеся воедино части — ничто. Должно быть, Шикари не может взять в толк, почему остальные придают этому такое большое значение».

Они добрались до палатки, когда последние лучи Талисы прорезали лесную чащу. Чен очень изумился, когда до него дошло, что они отсутствовали меньше одного дня.

Каждый член команды расположился поудобнее там, где ему больше нравилось отдыхать. Чену не хотелось есть, но он заставил себя взять печенье и вдруг с удивлением обнаружил, что голоден, как волк. Он не верил своим глазам, глядя, как у него во рту исчезают огромные массы богатой протеином синтетики. Должно быть, на то, чтобы слиться в одно целое, потребовалась значительная энергия.

Чену хотелось поговорить с остальными о их детище, об Алмазе, но он не смог выдавить из себя ни слова. Просто невозможно было подобрать слова, чтобы в них выразились сегодняшние впечатления.

— Я начинаю сочувствовать Вейвею, — вдруг заговорила Пайп-Рилла. Она, так же как и Чен, сосредоточенно жевала. — Если Коромар всё время испытывает такой голод, неудивительно, что у него остаётся мало места для других мыслей. Нам нужно вернуться и сказать ему, что мы в безопасности.

— Завтра, — произнёс Шикари. — У Вейвея там достаточно еды, и он подождёт нас с певеликой радостью.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — вмешался Энджел. — Однако, на сей раз ты прав, сегодня можно сделать исключение. Вейвей подождёт до завтра.

Быть может остальным и хотелось поболтать, но для Чена это было выше его сил. Сегодня он как- будто снова побывал на стимуляторе Толкова. Ужасно болезненное расширение рассудка, ослепительные вспышки в сознании, которые заставляют то, что было с ним до этого, блекнуть и тускнеть. НО всё же, Чену снова хотелось стать частью Алмаза, почувствовать обволакивающее тепло объединённого разума…

Энджел говорил не умолкая. Чен уже не мог его слушать. В своих мыслях он вернулся на корабль, висящий высоко на орбите. Ему предстояло решить, что им делать, чтобы отвести эту угрозу, иначе они будут обречены провести оставшуюся часть жизни на Траванкоре.

Но с этого момента подобного рода проблемы были не только его проблемами. Решение должен принять Алмаз! Чен почувствовал огромное облегчение.

Он погрузился в глубокий сон, крепкий, без сновидений.

Чен проснулся за несколько часов до рассвета. Под простынь, которой он был укрыт, проскользнуло чьё-то тёплое тело и уютно устроилось возле него. У него от ужаса пробежали по коже мурашки, он напрягся, как струна, но тут же снова расслабился, когда тонкие пальцы нежно коснулись его губ.

— Тш-ш-ш, — прошептал голос у самого уха. — Как прекрасно было встретить тебя в образе Нимрода, но я хочу побыть с тобой рядом будучи самой собой, я хочу успокоить тебя. Ты ничего не теряешь, когда твоя команда объединяется в одно целое. Ты только приобретаешь.

— Я знаю. С нами это уже произошло. Теперь вместе мы — Алмаз.

— Это чудесно. Завтра может состояться первая встреча двух менталитетов. — Она потеснила Чена. — Подвинься немного. Я хочу устроиться поудобнее.

Чен попытался разглядеть Лию, но в кромешной тьме она была не более чем двигающимся светлым пятном. Он потянулся и обвил её руками.

— Всё это время я пытался разглядеть тебя, но ты оставалась невидимой. Интересно, похожа ли ты на ту Лию, которую я знал раньше.

В темноте раздался смех.

— Конечно это я! Я нисколечко не изменилась, зато ты стал совсем другим. Не путай меня пожалуйста с Нимродом, потому что, когда каждый из нас находиться в отдельности, я остаюсь сама собой. — Она уютно устроилась в его объятиях и всем телом прижалась к Чену. — Как хорошо было с тобой, когда я была Нимродом, и всё у нас было общим. Но сегодня ночью я подумала, что довольно этого. Мне хочется иметь тебя одной. Сейчас мы будем только вдвоём. Ах, мой милый Чен. Как хорошо с тобой.

Они занимались любовью очень медленно и нежно, безо всякой спешки. Этот акт был кульминацией его глубокого психического расстройства, затянувшегося на двадцать лет. Даже дойдя до оргазма, Чен не почувствовал сугубо плотского наслаждения, только любовь и логическое завершение её проявления. После этого Лия быстро уснула, положив голову на грудь Чену, а он не смог сомкнуть глаз.

Его стала мучить ещё одна мысль.

Лия до сих пор оставалась Лией, полностью осознавая себя личностью и не беспокоясь, что, став Нимродом, она потеряет себя. Но Чен всего каких-то три месяца назад был никем. И со времени этого открытия на Горе он начал задавать себе вопрос: личность ли он? Кто он такой? Или что он такое? Он не обладал тем крепким чувством индивидуальности, которым обладала Лия, легко переносившая как слияние в менталитет, так и его распад. Вопреки её утешениям Чена мучил вопрос: выживет ли то существо, которое называется Ченом Дальтоном?

«И я стану не более чем одним из кусочков единого целого, таким же безликим, как любой компонент Шикари? Мне ненавистна сама мысль об этом. Я хочу быть самим собой, я не желаю раствориться. Надеюсь, это не последняя ночь Чена Дальтона».

Его мысли лениво свивались в длинную нить: 'Сколько же я прожил? Некролог: Чен Дальтон, родился в возрасте двадцати лет и трёх месяцев, умер достигнув двадцати лет и шести месяцев. Что ценится выше, короткий отрезок сознательной жизни или весь период физического существования?

Я боюсь заснуть, сознавая, что завтра моё Я может исчезнуть'.

Он почувствовал, как Лия шевелится во сне. Её рука легла ему на грудь, словно желая защитить. Она будто бы читала его мысли.

«Всё будет хорошо. Лия мне поможет. Она всегда мне помогала».

С этой мыслью Чен погрузился в спокойный, безмятежный сон.

Высоко в космосе, над головами спящих висела огромная махина корабля. Мощность бортовых энергетических установок была снижена до минимума, чтобы уменьшить помехи приборов. Все датчики были направлены на объятую ночной тьмой сторону Траванкора. Орудия были заряжены.

В центральной рубке управления кораблём сидели Эсро Мондрайн и Лютер Брейчис. Они были поглощены любопытным вечерним моционом. Каждый из них сосредоточенно вводил в память электронного блокнота последовательность цифр. Когда данные были введены, они обменялись записями и стали проверять один другого.

— По-моему всё правильно, — сказал закончив проверку Брейчис. На его лице всё ещё выделялись заплаты из искусственной кожи, но они уже приобрели здоровую окраску. — Думаю, что на сегодня довольно.

Мондрайн протянул руку и взял оба блокнота.

— Мы будем держать эту последовательность у себя в голове до самой смерти, и ты знаешь почему. Потому что так нужно. Мне не больше чем тебе хочется провести здесь оставшуюся часть жизни.

— Для перестраховки я мог бы сообщить последовательность Годиве.

— Нет. — Мондрайн отрицательно покачал головой. — Только ты, я и Фламмарион, и никаких записей. Если мы в службе Безопасности не будем придерживаться правил, то кто же будет? Мы будем действовать как положено, пока не убедимся окончательно, что там внизу, — он кивнул в сторону чёрного диска Траванкора, — не осталось никакой опасности.

— До сих пор от команды Рубин поступали неплохие сообщения.

— То же самое можно было сказать и об Альфе, и чем всё это закончилось? Надеюсь, команда Дальтона сделает нам доброе дело и уберёт Нимрода с нашего пути, но в этом нужно удостовериться. Мы имеем дело с чужеземцами из дальних миров. И мне не хотелось бы рисковать.

— Мне тоже. Но тебе ведь известно моё мнение на этот счёт. Мы должны опуститься ниже, навести орудия на то место, где прячется этот Нимрод, выжечь всё ко всем чертям и делу конец. Если мы именно так и поступим, мы разделаемся с ним в считанные минуты.

— И уничтожим единственное Создание Морган, последнее во всей вселенной. Нет, мы не будем