которую охватывала камера, Лия внезапно исчезла с экрана.

— Вот и он, — сказал Фламмарион, а потом уставился на пустой экран. — Ну, черт побери, а она теперь куда ушла?

Тетти повернулась к нему лицом.

— Лия должна была бежать. Ее команда преследования собирается вместе. Забудем об этом, Кубо. Сегодня этот номер не сработает. — Она обернулась к Чену. — Я разговаривала с Лией. Она передает тебе всю свою любовь и говорит, что не может дождаться того момента, когда увидится с тобой.

Чен стыдливо покраснел от удовольствия, розовая краска залила его симпатичные щёчки.

— Она это сказала? Я бы хотел, чтобы у меня была возможность сказать ей то же самое.

— Ты скажешь. Но она не могла оставаться. У них там очень строгий распорядок.

— И будет становится еще строже, — прибавил Фламмарион, — чем ближе они будут к моменту высадки на Траванкор и началу охоты на Создание. Но тебе сейчас не следует следить за развитием этих событий, Чен; сейчас ты должен учить все, что можно, о Баркане, потому что там будет твоя следующая остановка.

Он быстро взглянул на Тетти. Кубо не знал, что здесь в действительности произошло, но чувствовал, что каким-то образом она вытащила их из ужасной ситуации. И сейчас пришло время подбросить Чену мысль о чем-нибудь другом.

Фламмарион набрал последовательность сигналов, чтобы вернуть их к первому изображению.

— Баркан, — произнес он. — Хорошенько к нему присмотрись.

Но декорации изменились, и он в растерянности откинулся на спинку сидения. Кроме раскаленного пыльного шара, который со дня на день должен был стать местом подготовки Чена, на экране засветилось изображение Эсро Мондрайна.

Тот небрежно кивнул Фламмариону.

— Извините, капитан. Не обращайте внимания на мое вторжение. Мне нужно поговорить с принцессой Татьяной. — Он улыбнулся Тетти без единого признака смущения. — Поздравляю, принцесса. Ты сделала это. Я знал, что тебе удастся. А тебе, Чен, — он склонил голову, — добро пожаловать на Цереру. Из всего, что я слышал, можно сделать вывод, что ты станешь замечательным членом следующей команды преследования.

— Это означает, что ты выиграл своё пари, — с горечью в голосе произнесла Тетти. — Полагаю, это все, что тебя беспокоит.

Мондрайн посмотрел на нее с удивлением на лице.

— Это не правда, принцесса, и ты это знаешь. Мы можем обсудить все это позже. Я связался, чтобы сообщить, что заказал для нас сегодня ужин. И тебе представится возможность повидать старых друзей.

— У меня нет друзей на Церере, кроме Чена и Кубо.

— Подожди и увидишь сама. — Мондрайн опять улыбался. — Я зайду за тобой в семь. Ужин будет на четверых: ты, я, Лютер Брейчис… и Годива Ломбер.

— Годива?! — Но прежде, чем она смогла еще что-то сказать, Мондрайн исчез с экрана. Вместо него там появились кучевые пыльные тучи и темно-коричневое небо Баркана. Тетти смотрела на них, крнпко сжав кулаки.

— Будь ты проклят, Эсро Мондрайн. — Она повернулась к Фламмариону. — Черт побери этого мужика. Ему было наплевать на меня несколько месяцев, а теперь он думает, что может звонить и предлагать поужинать, будто бы ничего не случилось. Ну как бы там ни было, я скорее увижусь с ним в аду, чем на ужине.

Тетти замолчала, прервав свои излияния. Она обращалась к Фламмариону, поэтому только сейчас заметила лицо Чена. Оно было бледным, с широко открытыми глазами.

— Чен, с тобой всё в порядке?

— Кто был тот человек? — Его голос перешел на шёпот. — Кто?

— Он? — Фламмарион, сосредоточенный на Тетти, не обратил внимания на изменения, произошедшие в Чене. — Он мой начальник, вот кто. Коммандор Эсро Мондрайн, глава операции по отлову Создания Морган. Хочешь с ним встретиться? Встретишься, когда начнется твоя тренировочная программа.

Чен закивал.

— Да, — мягко произнес он. Его кулаки были сжаты так же крепко, как и у Тетти. — Я бы хотел встретиться с коммандором Мондрайном, очень сильно. — Он взглянул на Тетти. — Он хочет, чтобы ты пошла на ужин.

— Знаю. Я не пойду. Будь он проклят.

Взгляд Чена сьал более изучающим, его рот и невинные глаза перечеркнуло чужое выражение.

— Думаю, ты пойдешь, Тетти, — наконец изрек он. Потом кивнул. — Да, я думаю, что ты пойдешь.

Семь диковинок солнечной системы:

— Звено Вулкана

— Жнец Урт

— Морские фермы Европы

— Подъёмная система Урана

— Первое Звено Маттин

— Верхний купол Венеры

— Четырёхгранник Тортугаса

— Плавильная сеть Персефона

— Склеп Гипериона

— Станция Оберон

— Кольцо Юпитера

— Озеро Марса

В списке семи чудес двенадцать пунктов. Это не ошибка. Хотя первые четыре никто не подвергает сомнению, остальные являются источником бесконечных споров. Впечатляет ли Склеп Гипериона больше, чем станция Оберон только потому, что он объемнее? Имеет ли Кольцо Юпитера больше прав на внесение в спосок, чем Верхний Купол Венеры потому, что его намного труднее обслуживать? Каким образом технические извращения обменивают на красоту или изящество, или, к примеру, на значимость для рода человеческого? Почему приезжие чужеземцы все до одного впечатляются Жнецом, а Морские фермы на них нагоняют тоску? И вообще, справедливо ли вносить в такой список металлический четырехгранник Сухого Тортугаса, если он не является результатом деятельности человека?

По какой-то причине никто и никогда не предлагал восстановить Цереру где-нибудь в каталоге чудес. Хотя крошечная планета, меньше тысячи километров в окружности, стала самой населенной и влиятельной частицей солнечной системы. Разве не следовало рассматривать этот факт, как самое большое чудо?

Ах, но всё на Церере было сделано очень давно с использованием тех же примитивных и устаревших технологий, с помощью которых обрабатывались участки Земли и прокладывались тоннели за пределами Трущоб. Ни на кого это не произвело впечатление. И какой бы ни была технология, результаты слишком хорошо известны. Цереры нет ни в одном списке.

А должна бы быть. По прошествии столетий непрерывной работы современная Церера имела меньше половины массы от исходной. Несмотря на то, что состояла она из твердого камня с небольшими включениями, сейчас Церера представляла собой искусственно созданную форму из концентрически сходящихся сферических раковин. Один в другом с высотой свода от трех-четырех метров до почти километра, внутренние залы простирались непрерывной чередой из центра планеты к ее поверхности.