локти еще больше заострились и побелели.

Наконец он начал стонать; длинный, на одном дыхании звук поднимался из его горла. Тетти очень хорошо знала его. Это было «нормально», если что-либо, связанное со стимулятором Толкова, можно назвать нормальным; это был знак, что наращивание мощности приближалось у своему пику. Ничего нельзя было увидеть, но внутри черепа Чена оба полушария его мозга генерировали сложные последовательности импульсов возбуждения. Стимулятор улавливал естественные модели электрической активности, модулировал их и возвращал по обратной связи. Эти импульсы уже обладали повышенной интенсивностью. В то же время собственные двигательные реакции тела были заторможенными. Подавление было необходимо, дабы предупредить возможность того, что Чен раздерет сам себя на части. Конвульсии, судороги и корчи тела производили очень сильное впечатление, но Фламмарион объяснил, что они неадекватно отражают действительные ощущения Чена. Мучения Чена были намного страшнее, чем это казалось наблюдателю. Они росли внутри мозга, и боль была значительно сильнее, чем от любого физического страдания.

Пик приближался. Тело Чена задергалось на стуле из стороны в сторону. Его лицо налилось кровью, вены на шее и лбу вздулись, как фиолетовые кабели. Налитые кровью, точки от медицинских инъекций на его голых руках ярко выделялись, будто рисунок от клейма. Каждый раз в такое мгновение Тетти боялась, что Чен умрет от разрыва сердца или паралича.

Экран стимулятора вычертил последний всплеск активности. Когда он оборвался, зал заполнил высокий крик. Чен извивался в связывавших его путах. Его тело содрогалось и тряслось на стуле.

Тетти была в ужасе. Обычно сеанс специального лечения завершался не так. Чен сидел обессиленный, с расслабленными руками и ногами, а сейчас он вел себя так, словно сеанс все еще продолжался.

Когда она положила руки ему на плечи, судороги прекратились. Тетти взглянула на экраны. Пульс здоровый, но артериальное давление разрушительно высокое. Все функции стимулятора на нуле. Сеанс действительно закончился, и с минуты на минуту Чен должен очнуться и плакать. Потом она обнимет его, крепко прижмет к себе и успокоит. По словам Кубо Фламмариона, такая психологическая поддержка была чрезвычайно важна, если она хотела уменьшить риск кататонического удаления Чена.

Кроме сегодняшнего дня, он всегда вздрагивал от ее прикосновения.

— Чен. Это Тетти. Ты слышишь меня?

Его веки задрожали и глаза начали медленно открываться. Длинные ресницы трепетали. Сначала она увидела только белки закатившихся глаз, потом голубая радужная оболочка медленно опустилась из- под верхнего века. Чен облизал губы и посмотрел по сторонам. Внезапно он уставился на Тетти так, словно никогда раньше ее не видел.

— Чен!

— Тетти? — Голос был так же слаб и далек, как звездный свет.

— Это я, Чен. — Тетти расстегнула сдерживающие ремни так, чтобы она могла привлечь голову Чена к своей груди. — Сейчас, малыш. Просто успокойся возле меня. Через несколько минут с тобой будет все в порядке.

— Нет! — Он вырвался у нее и вывернулся со стула. Прежде, чем она успела схватить его, он уже бежал из зала вниз по наружному коридору. Он кричал, и его голос эхом отражался от гладких стен.

Что-то было не так. После специального сеанса стимулятора Чен всегда нуждался в утешении, а потом засыпал.

Тетти схватила Охотник и свой чемодан со снотворными и отправилась за ним по тоннелям Гора.

Через несколько минут она поняла, что он не шел ни по одному из своих обычных путей. Охотник показывал, как он передвигался по какой-то новой безумной траектории, то удаляясь на приличное расстояние, то сворачивая почти рядом с ней, но всегда недостижимый. Тетти изо всех сил старалась поспевать за ним, и обнаружила, что забежала в тупик. Согласно показаниям Охотника Чен находился по другую сторону этой стены, но добраться до него не было никакой возможности.

Она быстро зашагала, следуя за заложенными в память Охотника изгибами и поворотами. Реальной возможности сбежать у Чена не было; на Горе было максимально безопасное оборудование, а Тетти изучила для себя все возможные маршруты.

Но Чен мог сам причинить себе вред. Она должна найти его, и как можно быстрее.

Поиски заняли у нее три часа. И когда Тетти наконец нашла его, она поняла, что это было не ее заслугой. Чен спокойно сидел на старом экскаваторе, глядя на выпускное отверстие молекулярного сепаратора. Коридор позади него был чист. Он мог бы продолжать бежать, если бы только этого захотел.

Тетти осторожно приблизилась к нему. Она могла бы выстрелить транквилизатором с расстояния в десять ярдов, но было не похоже, что это ей понадобится.

— Чен.

— Я здесь, Тетти.

— Ты в порядке?

Она увидела на его щеках высохшие слезы.

— Нет. Называй это как угодно, только не в порядке. Я хочу сказать… я не знаю. Если до этого все было в порядке, тогда сейчас — нет.

Тело Тетти покрылось гусиной кожей. Она все еще слышала в его речи детские нотки, связанные с неуклюжей артикуляцией Чена. Но модуляции и смысл изменились. Это была речь незнакомца.

— Чен, как ты себя чувствуешь? Тебе больно?

Его долгое молчание не было обычным признаком безразличия. Судя по всему, он рассуждал над ее вопросом, подыскивая ответ, и не находя правильного, чтобы точно ответить ей. Дважды он начинал, и дважды он запинался, не закончив даже слово.

— Чувствую себя… странно, — наконец произнес он. — Так же, но не так. Всё… смешалось. Я больше не знаю, все те же вещи в моей голове. Но сейчас… — Он нахмурился. — Все те же вещи, но не те. Сейчас я их вижу, а раньше не замечал. — Он поднялся и покачнулся на ногах. Одна рука рефлекторно взлетела в сторону, чтобы поддержать его об экскаватор. — Я… чувствую… как…

Он падал вперед с закрытыми глазами. Тетти сделала шаг навстречу, чтобы удержать его. Сейчас ей представился случай поблагодарить слабую гравитацию Гора. Не прилагая особых усилий, она смогла отнести Чена в его спальню, чтобы осмотреть его там.

Всю дорогу обратно он оставался без сознания. Но его дыхание было регулярным, а когда она уложила его в постель, экраны показали, что все его жизненные функции в норме. Тетти сидела рядом с ним, когда аппараты проводили более подробное обследование. Ей хотелось связаться с Церерой и рассказать Фламмариону, что произошло, но оставаться рядом с Ченом было, конечно, важнее. Было похоже, что с ним все в порядке, но, возможно, в ее отсутствие с ним случится новый припадок. Она была единственным, кроме него, человеком на Горе. Более того, это могло быть важным шагом в лечении стимулятором. Поэтому она должна быть здесь, когда Чен очнется. Фламмарион достаточно часто упоминал об этом, придавая такому событию большое значение, но даже не объясняя, как ей управиться со всем и при этом четко передавать на Цереру, что происходит.

Тетти привела свои мысли в порядок. В следующие несколько часов Чену может понадобиться ее помощь, и это важнее всего остального.

Она сбегала на кухню, схватила контейнеры с жидкостью и упакованной пищей и устремилась назад, чтобы поскорее оказаться рядом с Ченом. Он оставался без сознания, пока она ела наскоро приготовленную еду, но потом начал стонать и хныкать во сне. Тетти все меньше хотелось оставить его одного. Она посмотрела на часы. Уже почти подошло время сна Чена по распорядку. Она пригасила свет в комнате и спокойно легла рядом с ним.

Такое дежурство не было новшеством. Она часто сидела с Ченом после сеанса на стимуляторе, рассказывая ему истории, пока он не расслаблялся достаточно для того, чтобы уснуть. Вскоре после их прибытия на Гор она переделала его кровать, расширив ее так, чтобы она сама могла, растянувшись рядом с ним, рассказывать ему незамысловатые истории о жизни на Земле и в Трущобах, рассказы, привлекавшие его внимание, пока слезы не прекращались и усталость не брала свое.