Когда осмотр старой солнечной системы подходил к концу, Тетти остановила программу и пристально посмотрела на Чена. Ничего. Растения и планеты, наука и общество — все оставляло его одинаково неподвижным. Вздыхая, она подала команду продолжения урока.

Они перепрыгнули на миллиард километров в темноту. Здесь работала громадная масса Жнеца Урта; занимавшая весь горизонт, его цилиндр неуклюже двигался среди ста миллионов частиц кометного скопления. Медленно и непрерывно, чувствуя себя в своей тарелке в десятках световых лет от Солнца, Жнец выслеживал и отлавливал массу, богатую простыми органическими молекулами, перерабатывал их в сахара, жиры и белки и отправлял эти продукты по звену обратно, для питания внутренней системы.

Последний скачок по солнечной системе. Чен и Тетти перенеслись прямо на аванпост Сухого Тортугаса: безводные, лишенные воздуха нагромождения камней, которые указывали, что здесь проходит граница гравитационных владений Солнца. Миновав этот рубеж, любой предмет будет принадлежать другой звезде. Само по себе Солнце казалось здесь холодной искоркой света, хотя температуры колебались в пределах нескольких градусов выше абсолютного нуля. Тетти с благоговейным страхом смотрела на металлические тетраэдры, которым было по миллиону лет, загадочные реликвии, оставленные древними расами еще до того, как человечество вступило в период своей молодости.

Урок прервался. «Вопросы?» — произнес приятный голос.

Тетти взглянула на невозмутимое лицо Чена. Он снова изучал волоски у себя на запястье.

— Нет. — Она говорила за обоих.

«Тогда продолжим».

До этого урок был общим, нацеленным на то, чтобы показать Чену структуру и разнообразие хозяйства солнечной системы. Сейчас должен был начаться специальный раздел по подготовке команд преследования.

На экране вновь изменилось масштабность изображения. Далеко за пределами солнечной системы находились члены Звездной Группы.

«Первое, общий обзор».

Область исследованного космоса представляла собой усеянный выступами и углублениями шар диаметром пятьдесят восемь световых лет с центром на Солнце. Периметр очерчивал нечеткую наружную границу, где исследовательские корабли, имевшие в лучшем случае скорость, составлявшую десятую часть скорости света, расширяли пределы изведанного пространства приблизительно по десять световых лет в столетие.

Человечество никогда не сталкивалось с другими разумными расами, обладавшими Звеном Маттин. Периметр так и остался бы грубо обтесанным шаром, как говорили люди на протяжении веков, пока какой- нибудь корабль не встретился бы с кораблем из другого шара, раздутого другой расой, которая разгадала секрет Звена Маттин.

Человечество исписало тысячи листов, покрыв их миллионами слов, в стремлении проанализировать последствия такой встречи, так же как в былые времена писатели наперебой обсуждали возможность первого контакта с чужеземным разумом. Как и те анализы, книги современников были эрудированы, обладали хорошими доводами в споре, отличались убедительностью… и приходили к противоречивым выводам.

В последней части урока Чен и Тетти побывали на звездах, ставших родиной известных разумных рас. Первыми были обнаружены Пайп-Риллы. Они были звездными соседями, обитая в своей родной системе у двойного светила Эты Кассиопеи всего в восемнадцати световых годах от Солнца.

Следующими были Лудильщики, в двадцати трех световых годах от Солнца. Их родным миром был Меркантор, вращавшийся вокруг звезды Фомалаут.

После этого открытия программа освоения пострадала от длительной засухи. Периметр равномерно расширялся, захватывая новые пространства космоса, которые со временем выросли пропорционально квадрату, но при этом не было обнаружено ни одной новой разумной формы жизни, пока некий исследователь не достиг Капеллы в сорока трех световых годах от Земли и не обнаружил там Энджелов. Это произошло полтора столетия назад. Язык, цивилизация и образ мысли Энджелов все еще были скрыты для людей под завесой тайны.

В последнем разделе урока на экране появлялось увеличенное изображение представителя каждой расы. Это было детищем Кубо Фламмариона. Он надеялся заставить Чена «чувствовать себя в обществе чужеземцев уверенно еще до непосредственной встречи с ними». Тетти решила, что такой оптимизм был продиктован приказом свыше. Сперва экран показал трепещущую массу Лудильщика, потом увеличенное изображение его составных частей. Это были быстрокрылые безногие существа, размером с колибри. Каждая из них обладала достаточным количеством нервной ткани, чтобы независимо передвигаться, чувствовать, питаться, размножаться и расти. У каждого на тупой голове можно было различить круги глаз и длинные антенны, обеспечивавшие возможность соединения в Группу. Тела были пурпурного и черного цветов, блестели и выглядели влажными. Тетти была очарована. Она пожалела, когда изображение на экране изменилось, уступив место цилиндрическим частям Пайп-Риллы, а затем скучным зеленым ветвям Энджела. Но в итоге это должно было заинтересовать Чена, эти картинки привели бы в восторг любого, даже ребенка. Она посмотрела в его сторону, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию. Он вообще не смотрел на экран. Он смотрел на нее.

— Чен!

Но его лицо исказила гримаса не скуки или досады, а боли. Он поднял руки и обхватил ими голову.

Тетти мгновенно вскочила. У Чена иногда бывало такое после сеанса на стимуляторе, но никогда до его начала.

— Что болит?

— Голова. Очень больно. — Он бормотал, растирая виски и глаза. — Картинка сделала мне больно.

Кубо Фламмарион предупреждал о критических моментах. Они обычно приходили вместе с головной болью и могли привести к лихорадке, умственной дегенерации и скоропостижной смерти. Тетти опустилась на колени рядом с Ченом и взяла его голову в свои ладони.

— Не шевелись, Чен. Мне нужно посмотреть.

Ей рассказывали об опасных симптомах. Чен сидел спокойно, когда она подняла его веки и посветила на глазные яблоки. Ни покраснения, ни отека. Реакция зрачков на свет нормальна. Когда она проверила зрение и слух, те тоже оказались в норме.

Тетти измерила Чену температуру. Она также была нормальной. Потом она исследовала ритмы его мозга на электроэнцефалограмме. Все было в норме. Мог ли Чен симулировать, зная, что последует за уроком?

— Тебе все еще больно?

— Не так сильно. Становится лучше.

Тетти вздохнула — в этом вздохе смешались облегчение и беспокойство. У нее не было достаточных причин, чтобы отменить то, чего она больше всего опасалась: ритуала навязывания Чену одного из «специальных» сеансов на стимуляторе Толкова.

«Возможно, пронесет, как обычно». Тетти поднялась.

— Пойдем, Чен. — Она взяла его за руку и повела в соседний зал. Поразительно, но он не протестовал, не сопротивлялся. Быть может он притворялся, но на сей раз по-другому — страдая, но не желая этого признавать.

— Чен, ты уверен, что тебе уже не больно?

Он даже не посмотрел на нее, но медленно покачал головой.

— Не больно. — Он сел на стул стимулятора и позволил Тетти привязать себя к нему.

Тетти заколебалась, прежде чем укрепить голову на подголовнике. Все это было не справедливо. Не имея опыта, она могла принять такое решение, которое убило бы Чена.

— Всё в порядке?

Чен не ответил. Тетти включила силовой источник. Обычно она не могла выдержать этого зрелища до конца сеанса, но сегодня чувствовала себя обязанной сделать это. Несколько минут Чен сидел спокойно с закрытыми глазами. Он наморщил лоб, сжал кулаки так, что на предплечьях стали видны сухожилия, а