изморосью, и ледяной ветер колотился в окна классных комнат. Самыми невыносимыми были часы занятий с профессором Злеем в подземелье, где дыхание вырывалось изо рта морозным облачком, и детям приходилось держаться как можно ближе к своим котлам.
— Как же я сочувствую, — однажды на зельеделии сказал Драко Малфой, — тем, кому придется проводить каникулы в «Хогварце». Впрочем, что же делать, если дома им никто не рад.
И он в упор посмотрел на Гарри. Краббе и Гойл гаденько захихикали. Гарри, в тот момент отмерявший толченые позвонки рыбы-льва, предпочел не обращать на них внимания. После матча по квидишу Малфой вообще сделался невыносим. Не в силах пережить поражение «Слизерина», он постоянно отпускал шуточки на тот предмет, что в следующий раз Ищейкой возьмут не Гарри, а древесную лягушку, ведь у нее рот шире. Однако, даже Малфой в конце концов понял, что его шутки никому не смешны — до такой степени все восхищались Гарри, тем, как он сумел удержаться на взбесившейся метле. Поэтому Малфой, терзаемый завистью и ненавистью, был вынужден вернуться к издевкам по поводу отсутствия у Гарри нормальной семьи.
Гарри действительно не собирался домой на Рождество. На прошлой неделе, когда профессор МакГонаголл составляла список ребят, остающихся в школе на каникулы, Гарри записался первым. При этом он совершенно себя не жалел; наоборот, был уверен, что проведет лучшее Рождество в своей жизни. Тем более, Рон с братьями тоже оставались в школе, поскольку мистер и миссис Уэсли собирались в Румынию, навестить Чарли.
Выбравшись наконец из подземелья после урока зельеделия, ребята обнаружили, что по коридору невозможно пройти, потому что проход перегорожен огромной елкой. По несусветного размера ногам, высовывавшимся из-под елки и по громкому пыхтению они догадались, что елку тащит Огрид.
— Привет, Огрид, помочь?
— Не-а, все нормально, спасибочки, Рон.
— Не мог бы ты слегка подвинуться, чтобы можно было пройти? — раздался вдруг холодный высокомерный голос Малфоя. — Что, Уэсли, решил подзаработать? Ты, как я полагаю, и сам после школы собираешься в дворники — лачуга Огрида настоящий дворец по сравнению с тем, где живет твоя семейка.
Рон ринулся на Малфоя, и в это самое время на лестнице появился Злей.
— УЭСЛИ!
Рон отпустил Малфоя, которого уже успел схватить за грудки.
— Малфой сам виноват, профессор Злей, — между еловых лап вылезла волосатая физиономия Огрида, — оскорблял его семью.
— Неважно, какова была причина, драки в «Хогварце» запрещены, Огрид, — елейно произнес Злей, — минус пять баллов у «Гриффиндора», Уэсли, и скажи спасибо, что не больше. Ну же, проходите, вы все.
Малфой вместе с Краббе и Гойлом грубо протиснулись, ломая еловые ветви. На ступеньки просыпался обильный иголочный дождь.
— Я ему покажу, — говорил Рон, зло глядя вслед Малфою, — очень скоро я ему покажу.
— Обоих ненавижу, — сказал Гарри, — и Малфоя, и Злея.
— Да ладно, бросьте вы! Ну-ка, гляди веселей! Скоро Рождество! — постарался их приободрить Огрид. — Знаете чего, пошли-ка посмотрим Большой Зал, там прям картинка!
И так, вместе с Огридом и елкой, они вошли в Большой Зал, где профессор МакГонаголл и профессор Флитвик занимались украшениями.
— А, Огрид! Последняя елочка — поставь ее там, в дальнем конце, хорошо?
Зал стоял в великолепном убранстве. По стенам были развешаны венки омелы и остролиста, двенадцать елок возвышались на равном расстоянии друг от друга, некоторые из них блестели серебристыми снежинками, а некоторые были украшены сотнями свечей.
— Сколько у вас дней-то осталось до каникул? — спросил Огрид.
— Всего один, — ответила Гермиона. — И кстати, я вспомнила — Гарри, Рон, до обеда еще полчаса, мы успеваем в библиотеку.
— Точно, ты права, — сказал Рон, отводя взгляд от профессора Флитвика, на кончике волшебной палочки которого непрестанно рождались все новые золотые шары, которые он палочкой же подводил и гирляндами развешивал на ветвях только что прибывшей елки.
— В библиотеку? — удивленно переспросил Огрид, выходя вслед за детьми из Зала. — Прям перед каникулами? Заучились вы чего-то.
— Да это не по учебе, — радостно объяснил Гарри. — Просто, с тех пор, как ты проговорился про Николаса Фламела, мы хотим узнать, кто это такой.
— Что? — Огрид был по-настоящему шокирован. — Слушайте-ка — я ж говорил — оставьте вы это. Не вашего ума дело, чего этот пес сторожит.
— Мы всего-навсего хотим знать, кто такой Николас Фламел, — объяснила Гермиона.
— Может быть, ты нам скажешь, чтобы мы не тратили время попусту? — невинно предложил Гарри. — Мы уже тысячу книг перерыли, и его нигде нет — может, хоть намекнешь — я же помню, что где-то читал про него.
— Не стану я ничего говорить, — бесцветным голосом пробубнил Огрид.
— Значит, сами найдем, — сказал Рон, и они покинули возмущенного Огрида и направились в библиотеку.
Они и в самом деле перерыли кучу книг с того дня, когда Огрид неосторожно помянул Николаса Фламела, другого способа выяснить, за чем охотится Злей, они не знали. Беда в том, что они не понимали, с чего начать, так как было неизвестно, что же такого великого совершил этот самый Фламел, для того чтобы попасть в книгу. Он не был упомянут ни в «Великих колдунах двадцатого века», ни в «Кто есть кто: знаменитые волшебники нашей эпохи»; далее, его имя отсутствовало как в «Важнейших открытиях современной магии», так и в «Этюде о новейших тенденциях колдовства». Не говоря уж о том, что школьная библиотека была огромного размера; десятки тысяч книг; тысячи полок; сотни узких стеллажей.
Гермиона достала список тем и книг, которые она выбрала на сегодня, а Рон подошел к полкам и принялся вытаскивать книги наугад. Гарри побрел в Закрытый Отдел. Ему уже давно казалось, что Фламел должен быть где-то там. К сожалению, для того, чтобы получить доступ к запрещенным книгам, требовалось письменное разрешение от учителей, и, конечно, Гарри не рассчитывал получить такое разрешение. В Закрытом Отделе хранились книги, содержавшие описания сильнейших заклинаний черной магии, их разрешалось читать только старшеклассникам, изучающим защиту от сил зла.
— Ты что тут ищешь, дружок?
— Ничего, — соврал Гарри.
Библиотекарша госпожа Щипц выставила на него метелку из перьев, которой она сметала пыль.
— Тогда тебе лучше уйти — давай, давай, вон отсюда.
Жалея, что не смог быстро состряпать какую-нибудь правдоподобную историю, Гарри покинул библиотеку. Они все трое с самого начала решили, что госпожу Щипц лучше не вмешивать в поиски Николаса Фламела. Без сомнения, она подсказала бы, где найти нужную информацию, но тогда слухи об их изысканиях могли бы дойти до Злея, и друзья почли за благо не рисковать.
Гарри слонялся по коридору в надежде, весьма, впрочем, слабой, что Рону или Гермионе повезет больше. В конце концов, хотя поиски и продолжались уже целых две недели, но искать им удавалось только урывками, так что, наверное, нет ничего удивительного в отсутствии видимых успехов? Вот если бы удалось провести в библиотеке столько времени, сколько потребуется, без стоящей за спиной госпожи Щипц!
Через пять минут подошли Рон с Гермионой, отрицательно качая головами. Ребята отправились на обед.
— Вы ведь не прекратите поиски, пока меня не будет, правда? — спросила Гермиона. — И не забудьте прислать сову, если что-то найдете.
— А ты, может, спросишь у родителей про Николаса Фламела? — попросил Рон. — Не страшно, если ты их спросишь?
— Совершенно не страшно — они оба зубные врачи, — ответила Гермиона.
Начались каникулы, и для Гарри с Роном настали денечки слишком счастливые, чтобы думать о Фламеле. В спальне теперь остались лишь они двое, да и в общей гостиной стало намного свободнее, можно было не драться за лучшие кресла у камина. Они сидели в них часами, поедая все, что только можно было поджаривать на огне на длинной вилке — хлеб, пончики, зефир — и строили козни против Малфоя — как бы сделать так, чтобы его исключили — и это было очень весело, несмотря на то, что они вовсе не собирались претворять свои планы в жизнь.
Еще Рон начал обучать Гарри игре в волшебные шахматы. Эта игра в точности соответствовала мугловым шахматам, за исключением того, что все фигуры были живыми, и играющий, руководя войском, чувствовал себя полководцем на поле брани. Шахматы у Рона были очень старые и обшарпанные. Как и прочее имущество Рона, шахматы когда-то принадлежали кому-то другому в семье — в данном случае, дедушке. Тем не менее, старые фигурки оказались бравыми вояками. Рон досконально изучил их характеры, и у него в войске не возникало практически никаких проблем с дисциплиной.
Гарри играл набором Симуса Финнигана, и фигурки ему не доверяли. Он вообще еще не научился как следует играть, фигурки то и дело кричали на него, давали разные советы, и от этого Гарри терялся. «Не посылай меня туда, ты что, не видишь коня противника? Пошли того, а этого мы никак не можем отдать!»
В сочельник Гарри отправился спать, предвкушая и завтрашнее веселье, и торжественный ужин, но никак не получение подарков. Однако, проснувшись поутру, он первым делом увидел в изножье кровати небольшую горку свертков.
— Счастливого Рождества, — сонно пробормотал Рон, когда услышал, что Гарри выбирается из постели и натягивает халат.
— Тебе также, — ответил Гарри. — Посмотри! Я получил подарки!
— А ты ждал мешок брюквы? — не слишком вежливо отреагировал Рон, поворачиваясь к собственной стопке, размерами куда больше Гарриной.
Гарри взял в руки верхний сверток. Он был обернут в плотную коричневую бумагу и разляписто надписан: «Гарри от Огрида». Внутри оказалась грубовато вырезанная из дерева флейта. Очевидно, Огрид смастерил ее своими руками. Гарри подул — раздался звук, сильно напоминавший уханье совы.
Во второй, очень маленький, пакетик была вложена записка:
«Получили твое письмо. Прилагаем рождественский подарок. Дядя Вернон и тетя Петуния.» К записке прилагалась монетка в пятьдесят пенсов.
— Очаровательно, — сказал Гарри.
Рон пришел в восторг от пятидесяти пенсов.
— Вот странно! — закричал он. — Какая необычная форма! И это — деньги?!
— Возьми себе, — предложил Гарри, смеясь над восторгами Рона. — От Огрида, от дяди с тетей — тогда от кого это?
— Мне кажется, я знаю, от кого, — сказал Рон, пунцовея и указывая на бесформенный пухлый пакет. — От моей мамы. Я говорил ей, что ты не ждешь ни от кого подарков и — о, нет! — застонал он. — Она связала тебе «Уэслитер» — свитер Уэсли.
Гарри нетерпеливо разорвал упаковку и достал толстый ручной вязки изумрудно-зеленый свитер и большую коробку домашних ирисок.
— Каждый год она вяжет нам всем по свитеру, — объяснил Рон, разворачивая свой собственный подарок, — мне всегда бордовый.
