— Мы, можно сказать, попали в беду!
— Что за речи? — возмутился Конфуций. — Для благородного мужа постичь Путь — значит добиться успеха, а не ведать Пути и значит попасть в беду. Ныне мне, хранящему Путь человечности и долга, приходится нелегко в наш век всеобщей смуты, но разве это значит попасть в беду? Глядя внутрь себя, я не отхожу от Пути. Сталкиваясь с трудностями, я не теряю в себе силы. Лишь когда приходит зима и выпадает снег, познается красота вечнозеленых сосен и кипарисов [126]. Поистине, испытания, выпавшие мне на границе Чэнь и Цай, — счастье для меня!
Конфуций снова взял в руки лютню и запел. Цзы-Лу с воинственным видом поднял щит и пустился в пляс, а Цзы-Гун сказал:
— Я и не знал, что небо так высоко, а земля так низка. Мужи древности, обретшие Путь, были преисполнены радости независимо от того, хорошо или плохо приходилось им в жизни, ибо радовались они не успехам или неудачам. Где есть Путь и его Сила, там успехи и неудачи неотделимы от круговорота жары и холода, ветров и дождей. Вот почему Сюй Ю радовался жизни на берегу реки Ин, а Гунбо был доволен собой, живя на горе Гун.
Шунь хотел уступить Поднебесную своему другу, человеку с севера У Цзэ.
— Ну и странный у нас государь! — сказал У Цзэ-северянин. — Он покинул свою деревню и пришел ко двору Яо, но и это еще не все. Теперь он хочет, чтобы я разделил с ним его позор. Мне противно даже видеть его.
И он бросился в воды реки Цинлин.
Тан собрался идти походом на Цзе и пришел за советом к Бянь Сую. Бянь Суй сказал:
— Это не мое дело.
— У кого же мне искать совета? — спросил Тан.
— Не знаю, — ответил Бянь Суй.
Тогда Тан обратился к У Гуану, а тот сказал:
— Это не мое дело.
— С кем же мне посоветоваться? — спросил Тан.
— Не знаю.
— А что можно сказать об И Ине?
— Он необыкновенно умеет унижать других, а о прочем я не ведаю, — ответил У Гуан.
Тан посоветовался с И Инем, пошел походом против Цзе и победил его. Тут он стал уступать Поднебесную Бянь Сую, а тот отказался принять власть, сказав:
— Вы, государь, собираясь в поход против Цзе, пришли за советом ко мне, хотели подтолкнуть меня к мятежу. Победив Цзе, уступаете мне Поднебесную, так что меня могут счесть корыстолюбцем. Хотя я живу в смутное время, но не могу стерпеть, когда человек во второй раз приходит ко мне с унизительным предложением.
С этими словами он бросился в воды реки Чжоу и утонул.
Тогда Тан стал уступать Поднебесную У Гуану, говоря ему:
— Сей поход затевал знающий, осуществил отважный, человечный же воспользуется плодами его: таков Путь древних. Почему бы вам, уважаемый, не встать во главе всех?
У Гуан же отказался, сказав:
— Низложить государя — значит нарушить долг. Убивать людей — значит попрать человечность. Если другой человек, пренебрегая опасностью, пошел на преступление, то мне воспользоваться плодами его поступка — значит опозорить свое имя. Я слышал, что «нарушивший свой долг не получает своего жалованья; в земли, где нет Пути, входить нельзя». Тем более же нельзя требовать уважения к себе. Нет, я не в силах этого вытерпеть!
С этими словами У Гуан обнял большой камень и бросился в воды реки Лу.
В старину, когда возвысилось царство Чжоу, в местечке Гучжи жили два брата, которых звали Бои и Шуци. Братья сказали друг другу:
— Мы слышали, что на западе живет человек, будто бы постигший Путь. Давай пойдем туда и поглядим на него. Когда братья пришли к южному склону горы Чжи, о них услышал чжоуский У-ван и послал Чжоу-гуна на встречу с ними, Чтобы он заключил с ними клятвенный союз, гласивший: «Примите должность первого ранга, жалованье выдаю на две ступени выше. В подтверждение принесем жертву и зароем ее».
Братья посмотрели друг на друга и сказали:
— Вот странно! Это совсем не то, что мы называем Путем. В старину, когда Поднебесной владел Шэньнун, он в надлежащий срок приносил жертвы со всем почтением, но не молил о благоденствии. Он был предан людям и доверял им, все содержал в порядке и ничего не требовал для себя. Те, кому нравилось помогать ему в управлении, управляли. Кому нравилось наводить порядок, занимались этим. Он не возвышал себя ценой унижения других, не искал выгоды для себя, пользуясь удобным моментом. А нынче чжоусцы, видя, что у иньцев смута, стали сами управлять миром. Верхи плетут заговоры и занимаются торговлей, скликают войска и держат всех в страхе. За доверие выдают клятву, данную на крови жертвенного животного. Превозносят себя, дабы уговорить толпу. Ради выгоды убивают и подвергают карам. Все это означает «смутой заменить жестокость». Мы слышали, что древние мужи во времена порядка не уклонялись от своего долга, а во времена смуты не цеплялись за жизнь. Ныне же Поднебесная ввергнута во мрак, доблести Чжоу померкли, и стоять рядом с ними — значит запачкаться самим. Уж лучше этого избежать и сохранить свое достоинство.
И оба брата отправились на север, на гору Шоуян, где и умерли от голода.
Такие люди, как Бои и Шуци, равнодушны к богатству и почестям, но они не должны поступать дурно в угоду своим возвышенным помыслам, удовлетворять лишь собственные желания и не служить миру. Таков был долг тех двух мужей.
Глава XXIX. РАЗБОЙНИК ЧЖИ
Конфуций дружил с Люся Цзи, чей младший брат был известен всем под именем Разбойника Чжи. Этот Разбойник Чжи со своими девятью тысячами воинов скитался по всей Поднебесной, грабя знатных особ, врываясь в дома, отнимая у людей коней и буйволов, уводя в плен их дочерей и жен. В своей ненасытной жадности он забывал даже о родичах, не заботился ни об отце с матерью, ни о братьях и не приносил жертвы предкам. Поистине он был сущим бедствием для всех людей.
Конфуций сказал Люся Цзи:
— Полагается, чтобы отец, какой бы он ни был, воспитывал сына, а старший брат учил младшего. Если отец неспособен воспитывать сына, а старший брат — обучать младшего, тогда родственные узы между ними теряют смысл. Вы — самый талантливый муж нашего времени, а ваш младший брат Разбойник Чжи наводит страх на весь мир, и вы не можете вразумить его. Я осмелюсь выразить вам свое недоумение по этому поводу, и позвольте мне поговорить с вашим братом.
— Вы говорите, уважаемый, что отец должен воспитывать своего сына, а старший брат должен поучать младшего. Но если сын не желает слушать наставлений отца или поучений брата, то что тут можно поделать даже с красноречием, подобным вашему? К тому же у Разбойника Чжи сердце — словно кипящий ключ, а мысли — как могучий вихрь. У него достаточно воли, чтобы не уступить вашим упрекам, и достаточно красноречия, чтобы всякое зло представить благом. Если вы будете соглашаться с ним, все будет хорошо, но если вы заденете его, он впадет в ярость и непременно оскорбит и унизит вас. Вам не следует идти к нему.
Но Конфуций не послушался этого совета. Посадив Янь Хоя на место кучера, а Цзы-Гуна — рядом с собой в экипаже, он отправился к Разбойнику Чжи.
В это время Разбойник Чжи, расположившись на отдых со своими людьми на солнечном склоне
