Победы в таком кабинете было почетно и необычно. Мы по телевизору наблюдали военный парад и слушали сообщения из Владивостока о качестве трансляции через «Молнию-1». Передача была удачной, и я даже на время забыл о Е-6.

После доклада НИП-15 из Уссурийска стало ясно, что все три ступени носителя отработали нормально. Через полтора часа пришел самый волнующий доклад из Одессы – корабли «Краснодар» из Средиземного моря и «Долинск» из Гвинейского залива передали телеграммы, из которых следовало, что блок «Л» свою задачу выполнил.

Офицеры Карася, находившиеся на пункте связи с полигоном, по поручению Королева пробились в кабинет Генштаба и передали распоряжение: «Чертоку с группой немедленно вылететь в Симферополь».

10 мая утром я был уже в Симферополе. С полигона сюда прилетели Королев, Келдыш и основные специалисты, участвовавшие в подготовке космического аппарата.

Май в Крыму – прекрасная пора. На НИП-10 полковник Бугаев – начальник пункта – попытался для уважаемых гостей создать условия для отдыха и организовать особое питание. Но события по пути к Луне исключали возможность по достоинству оценить прекрасные обеды, которые готовил специально приглашенный по такому случаю повар.

Днем и ночью проводились оценки параметров траектории, сравнение с расчетом, определялись уставки для коррекции, передавались на «борт», проверялись квитанции – подтверждения с «борта». Временами появлялись сбои в приеме телеметрии или получении квитанций. Работа всего радиотехнического комплекса изобиловала эксплуатационными огрехами.

Во время одного из сеансов связи Богуславский доложил, что идет сильная внешняя помеха – по- видимому, нам мешает система ПВО Крыма или Черноморского флота. Королев немедленно связался с командующим Черноморским флотом и от своего имени и от имени президента Академии наук попросил отдать приказ о выключении всех радиосредств. Адмирал резонно ответил, что на кораблях это сделать можно, но оставить без связи службу управления воздушным движением он не вправе. К тому же, добавил он, радиосредства Симферопольского аэропорта ему не подчиняются.

У меня с самого начала возникли сомнения в причастности внешних сил к необычным помехам, на которые ранее никаких жалоб не было.

Пока СП, призвав для консультации Богуславского, пытался по служебным каналам связи прекратить работу радиолокаторов ПВО, морского и воздушного флотов, мы с Пиковским занялись собственным расследованием. Начали с проверки системы охлаждения мазера – входного контура большой антенны. Поднявшись к основанию тридцатидвухметрового параболического зеркала, мы застали офицера, который вместе с инженером – подчиненным Богуславского – заливал из сосудов Дьюара жидкий азот в систему охлаждения мазера. К нам присоединился еще один из специалистов, производивший измерения уровня мешающего сигнала. Краснея и запинаясь, он объяснил, что помеха неожиданно пропала. «Дело в том, что опоздали с доставкой жидкого азота и, видимо, произошло самовозбуждение первого гетеродина», – сказал он.

Мы с Пиковским быстро спустились в зал управления, оторвали Богуславского от Королева и объяснили ему ситуацию. Он вернулся к Королеву и спокойно сказал: «Сергей Павлович, во всем виноват я. Никакой помехи не было. Это неисправность, которую мои товарищи только что обнаружили и устранили. Я очень прошу принести извинения всем адмиралам и генералам, к которым вы обращались только по моей вине».

Все присутствовавшие в большом зале управления затаились в ожидании взрыва возмущения и угроз типа «в Москву по шпалам!». Но СП захохотал, тут же стал звонить и просить прощения у «адмиралов и генералов». Судя по всему, они не только не обиделись, а были польщены хотя бы таким необычным приобщением к космонавтике и разговором с таинственным Главным конструктором.

Однако избавление от ложной помехи не помогло. Е-6 № 10, получившая в сообщении ТАСС вечером 9 мая наименование «Луна-5», при первой попытке коррекции орбиты потеряла стабилизацию. С трудом удалось успокоить «Луну-5» и разобраться в причинах «кувыркания» на орбите. Оказалось, что поплавковым гироскопам в закладываемых уставках отвели слишком мало времени на прогрев. Гироскопы при включении двигателя для коррекции еще не обеспечивали режима стабилизации.

При вторичной попытке не удалось провести коррекцию по вине баллистиков. Они допустили ошибку в расчете уставок. Королев «отправил по шпалам» нашего ответственного за расчеты Безвербого и потребовал, чтобы такие же санкции Келдыш применил к сотруднику своего ОПМ Лидову. Два будущих профессора и доктора наук ушли с глаз подальше, но ни на одну «шпалу» их ноги так и не ступали.

СП, со смехом простивший Богуславского, после ошибок по вине «земли» был раскален от возмущения. Он позвонил в Подлипки Мишину, обвинил его в потере чувства ответственности и потребовал, чтобы тот лично взял на себя руководство всеми баллистическими расчетами.

Трое суток мы пытались осуществить коррекцию, чтобы попасть в любую точку Луны. Спали урывками по одному-два часа. Попасть в Луну удалось, но сеанс торможения опять сорвался по причине холодных гироскопов. Из-за отсутствия стабилизации аппарат получил отклонение от расчетной точки посадки в 700 километров.

12 мая в 22 часа 10 минут Е-6 №10, отлично отсалютовавшая Дню Победы, разбилась о поверхность Луны.

Для нас это была тяжелая, но очень поучительная авария.

Всему миру хорошо знакомым голосом Левитана было передано очередное сообщение ТАСС:

«Луна-5» достигла поверхности Луны в районе моря Облаков. В ходе полета и при подлете станции к Луне получен большой объем информации, необходимой для дальнейшей отработки системы мягкой посадки на поверхность Луны».

Впервые официально сообщалось, что идет работа над проблемой мягкой посадки. Это была заслуга Келдыша. Он наконец пробил стену вредной идеологической цензуры простым доводом: «Если мы так часто пускаем АЛСы на Луну, то мировой научной общественности надо показать научные результаты. Их у нас пока нет потому, что они появятся только после посадки. Надо же в конце концов объяснить, зачем мы пускаем одну за другой автоматические станции весом в полторы тонны».

Очередная аварийная комиссия проанализировала всю информацию и потребовала доработки системы управления для гарантии прогрева жидкости поплавковых гироскопов перед сеансами коррекции и торможения.

Кроме того, обнаружили недопустимое возмущение при расчековке и сбросе гермоукупорки амортизирующих баллонов. Снова аврально проводились доработки, снова испытания, снова доклады на Госкомиссии.

Всего через месяц – 8 июня 1965 года – был осуществлен девятый по счету запуск Е-6, имевшей заводской номер «семь». Ракета-носитель выполнила свою задачу полностью, и автоматическая станция, получившая официальное наименование «Луна-6», ушла к Луне.

Для этого пуска Королев собрал на полигоне всех главных в «первых лицах». После подтверждения предварительных сообщений о движении «Луны-6» по траектории, близкой к нормальной, Тюлин и Королев объявили о немедленном вылете в Симферополь. Пуск состоялся в 10 часов 40 минут по московскому времени, а в 14 часов на Симферополь уже вылетела команда в составе Королева, Тюлина, Пилюгина, Рязанского, Пиковского, Морачевского, Безвербого и Чертока.

В полете Е-6 № 9(№7, 9-й запуск-Хл.) к Луне должны были наконец полностью проявиться возможности и надежность управления с Земли.

Перед очередным сеансом коррекции я имел неосторожность сказать Королеву и Тюлину, что персонал НИП-10 получил такую практику на предыдущих неудачах, что теперь все должно пройти благополучно. СП неожиданно вспылил, застучал костяшками пальцев по деревянному столу, за которым сидел в зале управления, и с досадой сказал: «Надо же было, Борис, тебе высказываться не вовремя. Опять накличешь какую-нибудь неприятность, впереди еще двое суток полета». Он угадал – очередная неприятность произошла к концу дня 9 июня на двенадцатом сеансе связи. До этого сеанса все системы работали точно по программе. Все команды исполнялись, шла хорошая телеметрия. Надо было провести последнюю коррекцию для точного выхода к району посадки. И вдруг во время коррекции двигатель не выключился по заданной ему с Земли уставке, а продолжал работать! Он работал, пока не сжег весь запас