— Может быть, — предположил он, — больной во власти злого духа или демона. Вы помните, он был ранен в вечер Праздника Мертвых. Я могу только предположить, что какой-то бродячий дух в поисках пути домой увидел горящую хижину, принял ее за призывный сигнальный огонь и овладел пациентом. Если так, то это за пределами возможности медицины. Ему нужны монахи и заклинатели духов.
Ичикава воспринял эти слова как самый тяжелый удар. Будучи военным, он мало верил в монахов и заклинателей.
— Куда мне пойти? К кому обратиться? Вы должны мне помочь. Это близкий друг. Я не могу оставить ею без помощи, — просил Ичикава.
— Его наружные раны исцелились. Я ничего больше сделать не могу, — сказал доктор.
Ичикава не мог пренебрегать необходимостью работы в доджо, так как вернулся к преподаванию с полной нагрузкой. Он поручил старшей группе студентов ухаживать за Йоши. Некоторые из них пробовали заговаривать с ним. Это не дало результатов.
В академию пришла новая группа. Они шептались между собой о человеке, живущем у Ичикавы, который смотрит в окно и плачет при виде падающих листьев. Все знали историю Тадамори Йоши… как он сразился и убил трех ронинов. Переходя от одного повествователя к другому, рассказ расширялся и приобретал новые детали. А герой его сидел в это время безразличный, не обращая внимания на окружающее, равнодушный, между тем как листва приобрела красный, потом золотистый цвет и земля покрылась ковром опавших листьев. Вскоре и листья пропали, и начались снегопады.
ГЛАВА 31
В первый день первого месяца 1177 года император встал в четыре часа и совершил поклоны по четырем направлениям — небу, земле и императорским гробницам, Потом он помолился богам о покорении злых духов и обратился к своим предкам с мольбой обеспечить счастливое царствование в наступающем году.
Во всех десяти провинциях это было веселое время. Но не было веселья в доджо, в Сарашине, где грустный Ичикава писал послание к Тадамори-но-Фумио своей непривычной к этому занятию солдатской рукой.
Снаружи, вокруг академии, — парады и празднества; внутри было тихо. Только слегка шелестел шелковый рукав Ичикавы, выводящего знаки в письме, в котором он просил Фумио о помощи.
Окончив письмо, он свернул его и завязал, потом вложил в бамбуковую трубку, запечатал ее на концах и пошел поискать посыльного.
К началу Праздника Змеи, третьему дню третьего месяца, самое холодное время зимы прошло, и в тот вечер, когда император зажег свечи в честь бога Северной Звезды и Большой Медведицы, было тепло.
В садах императорского дворца в ручьях плавали чаши с вином, и гости вынимали их из воды и пили, каждый раз декламируя стихи. Когда поэзия надоела, был устроен пир, а затем придворные танцевали и пели всю ночь. В то время, как в столице праздновали, в Сарашину прибыл посыльный, принесший послание, свисавшее с палки на его плече. Он побежал по пыльным улицам и, миновав город, достиг академии. Ичикава прекратил занятия. Он узнал герб князя Фумио на трубке с посланием. Щедро заплатил гонцу и дрожащими пальцами вскрыл послание.
Прочитав письмо князя Фумио, Ичикава отпустил свою группу и поспешил в комнату Йоши.
— У меня хорошие новости, — сообщил он.
— О чем? — без интереса спросил Йоши.
— Ты отправишься домой… в замок князя Фумио. Лучшие служители Будды в стране придут туда помочь тебе.
— Я не могу поехать в Окитсу. Сыщики сообщат, что я там, и это принесет неприятности моим родным.
— Чепуха! Так много времени прошло… Твой дядя пишет, что никаких трудностей не будет. Прошлое давно забыто, — убеждал Ичикава.
— Я не достоин этого, — сказал Йоши.
— Князь Фумио настаивает. За тобой послана повозка с волом, она свезет тебя.
— Как мой дядя узнал, что я здесь?
Ичикава дружески положил руку на плечо Йоши.
— Прости меня, если я слишком много позволил себе во имя дружбы… Я написал ему в первый день этого года.
— Напрасно, — неуверенно сказал Йоши.
— Йоши, что-то надо было предпринять. Доктор не смог ничего добиться. Я не могу тебе помочь. Тебе нужны монахи.
— Монахи не помогут мне.
— Надо попробовать, — Ичикава был расстроен. Йоши отвернулся к стене.
— Что со мной происходит? Все, что я делаю, кончается несчастьем. Лучше бы я погиб в пожаре.
— Йоши, если бы ты знал, как мне тяжело, когда ты так говоришь. Я чувствую, что в твоей болезни я виноват. Если бы я тебя послушался, ты бы сразился с Канеоки и не было бы у тебя этих страданий, — вздохнул Ичикава.
— Сэнсэй, не осуждайте себя. Никто не смог бы для меня сделать больше. Может быть, вы правы, и монахи могут помочь. Я охотно поеду, хотя бы ради того, чтобы избавить вас от бремени.
ГЛАВА 32
Путешествие было тяжелым и медленным; повозка подвигалась с постоянной скоростью три мили в час. Для удобства Йоши в плетеном корпусе двухколесной повозки была устроена соломенная постель с мягкой прокладкой. Физически Йоши совсем поправился; остался, правда, шрам длиной в шесть дюймов на левом плече, близ старой раны от удара Чикары, и еще была легкая хромота из-за стянувшихся мышц там, где ронин ударил мечом. Но дело было в его психическом состоянии. Меланхолия не рассеивалась. Погода была в конце третьего месяца исключительно хороша: без дождей и небо было безоблачно. Волы тащились на юго-восток через горные перевалы. Один или два раза Йоши видел оленей близ дороги; но виды природы только наполняли его невыразимой печалью. Он вспоминал времена, когда готов был запеть от радости, увидев их. Теперь все проявления жизни приводили его в уныние.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА 33
Дядя Фумио, — он здесь, — крикнула Нами. Она спешила по центральному проходу замка, разыскивая дядю; она заглядывала во все комнаты по пути, запыхавшись, сообщая свое известие. Чувства Нами теперь, когда ей предстояло встретиться с Йоши, были противоречивы. Она помнила веселое лето,
