– Что же это будет значить?

– Это будет значить окружение части сил Брянского фронта, – без всякого нажима произнес Говоров. – Но это еще не все. Противник, несомненно, попытается прорваться к Воронежу…

– И повернуть оттуда на Москву, – высказал свою догадку Васнецов.

– Может быть, и так, – согласился Говоров. – А может случиться и совсем иначе…

– Что вы имеете в виду?

Говоров пошел к письменному столу. Васнецов последовал за ним.

За столом командующий принял необычную для себя позу – положил на столешницу согнутые в локтях руки и почти вплотную наклонился к Васнецову.

– Не исключаю, – сказал он бесстрастно, – что противника в данный момент не интересует Москва как таковая. Он может повернуть от Воронежа не на Москву, а на юго-восток, теоретически этого нельзя исключать… И тогда жаркие бои разгорятся совсем в другом месте. Им, Сергей Афанасьевич, до зарезу нужны сейчас Черное море и кавказская нефть. Экономические факторы играют в войне роль не меньшую, а подчас большую, чем захват территории и административно-политических центров противника. Когда немцам не удалось захватить Ленинград боем, они попытались отрезать его от всех источников снабжения. Похоже, нечто подобное замышляется и в отношении Москвы. Расчет, по-видимому, делается на то, что Москва вряд ли продержится долго, если будет потерян юг.

Перспектива, нарисованная Говоровым, показалась Васнецову столь немыслимой, что он решительно отверг ее:

– Я не верю, что товарищ Сталин допустит это!

Говоров только пожал плечами, давая тем понять, что это восклицание Васнецова относится к сфере бездоказательных предположений.

– Вы считаете положение столь опасным? – уже не скрывая волнения, спросил Васнецов.

– Война всегда несет с собой опасность, – ответил Говоров, и это была, пожалуй, первая абстрактная фраза, которую Васнецов услышал от него за все время их общения. – Но на этот раз, – продолжал он, – полагаю, что опасность очень велика.

– Даже по сравнению с прошлогодней осенью?

– Да. И это еще не все, что я хотел сказать вам, Сергей Афанасьевич. В последнее время я неоднократно интересовался разведданными о войсках противника, атакующих Севастополь. Там сосредоточена одиннадцатая немецкая армия, и командует ею Манштейн.

Васнецов не отдавал себе отчета, зачем Говорову понадобились данные о той именно армии. Для самого Васнецова до сих пор оставалось неизвестным даже имя ее командующего. Но поскольку Говоров назвал его, Васнецов полюбопытствовал:

– Кто такой этот Манштейн?

– По данным разведки, один из тех немецких генералов, которые доказали свою преданность гитлеровскому режиму. Кстати, он летом прошлого года воевал под Ленинградом.

– Почему он заинтересовал вас теперь?

– Меня заинтересовал не Манштейн как таковой, а его армия, – ответил Говоров.

– Почему?

– Потому, Сергей Афанасьевич, что она, а не другая из немецких армий послана штурмовать Севастополь. Надо полагать, что именно эта армия лучше подготовлена для овладения городом-крепостью и, конечно, располагает артиллерией большой мощности.

– Но Севастополь-то держится!

Говоров опять стал методично постукивать пальцем по столу. Потом сказал:

– Думаю, что дни Севастополя сочтены. Третьего штурма он не выдержит.

Только теперь Васнецову стал понятен ход мыслей Говорова.

– Вы хотите сказать, что немцы могут после этого перебросить свою одиннадцатую армию или, во всяком случае, ее осадную артиллерию… под Ленинград?

– Не исключаю.

– Час от часу не легче, – вздохнул Васнецов. – Значит, вы считаете, что за третьим штурмом Севастополя последует штурм Ленинграда?

Это был чисто риторический вопрос – широчайший разворот инженерных оборонительных работ в Ленинграде исходил из вероятности близкой и почти неизбежной новой попытки немцев штурмовать город.

И все же Васнецов задал такой вопрос.

– По логике вещей – да, – сказал в ответ Говоров и добавил к тому же: – Трибуц доложил мне сегодня, что немцы усиленно минируют Финский залив, а его данные всегда точны.

– Хотят заблокировать наш флот?

На этот вопрос Говоров даже не ответил, перевел разговор в иную плоскость:

– Я подготовил некоторые практические предложения для обсуждения с Андреем Александровичем. Хотел бы предварительно посоветоваться с вами.

Он придвинул к себе толстую тетрадь, полистал ее и стал неторопливо пересказывать то, что было записано там:

– Во-первых, надо немедленно усилить шестнадцатый укрепленный район. Он слишком вытянут по фронту – от Усть-Тосно до Шлиссельбурга. Эта тонкая нить наиболее уязвима в случае штурма. Во-вторых, надо добавить войск ВОГу. Чем, в сущности, он располагает сейчас? Двумя стрелковыми бригадами и несколькими очень ослабленными артиллерийско-пулеметными батальонами. При той разветвленности инженерных сооружений, которую мы сейчас создаем, этих сил явно недостаточно.

– Где же взять дополнительные? – спросил Васнецов.

Говоров перевернул страничку своей тетради и, глядя на нее, продолжал:

– Нам надо иметь наготове двадцать четыре батальона с кораблей, двадцать два стрелковых батальона из пожарников и военизированной охраны предприятий. Наконец, двенадцать батальонов должна выставить милиция. Кроме того, придется, очевидно, снять с кораблей сто семьдесят пять стволов малокалиберной артиллерии. Затем ВОГ должен располагать не менее чем четырнадцатью дивизионами зенитной артиллерии, которая при необходимости будет вести огонь и по наземным целям. Следует также упорядочить патрулирование воздушного пространства над городом. Практически оно должно вестись круглосуточно.

Говоров заглянул на следующую страничку и закрыл свою тетрадь.

– Это все? – непроизвольно вырвалось у Васнецова.

– Нет, не все. Нам надо в ближайшие недели построить еще не менее полутора тысяч дотов в дополнение к той тысяче, которая уже построена в течение мая – июня. Мы обязаны иметь примерно три тысячи надежных укрытий для орудий – от семидесятишестимиллиметрового калибра до двухсоттрехмиллиметровых.

«Люди, люди! – терзался мысленно Васнецов. – Нужны новые тысячи строителей…»

– Вот с этими предложениями и хочу пойти к товарищу Жданову, – спокойно закончил Говоров и отодвинул тетрадь в сторону.

– Думаю, что одобрит, – твердо сказал Васнецов, – хотя все это потребует нового неимоверного напряжения сил.

– Иного выхода нет, – как бы подвел итог Говоров. – То, что надо сделать сегодня, должно быть сделано сегодня.

Последнюю фразу он произнес каким-то несвойственным ему тоном. И во взгляде его, брошенном на Васнецова, промелькнула вроде бы настороженность.

«Наверное, мне почудилось это», – решил Васнецов, собираясь встать и распрощаться. Но Говоров сделал неожиданное движение, будто пытался удержать его, и подтвердил свой жест словами:

– Я могу… попросить вас, товарищ Васнецов… уделить еще несколько минут мне лично?

Васнецова словно громом поразило. Да Говоров ли это? Мог ли он произнести эти слова и таким тоном?

Васнецов посмотрел ему в глаза. И удивился еще более: они, эти серые немигающие глаза, вдруг почему-то утратили всегдашний свой холодок.