— Скажи все это нормальным языком, а то у меня в голове все путается. На каком аэродроме это было?
— На нашем. Международном. На Окенче.
— Так ведь его уже давным-давно запустили!
— Ну и что? Один тип, Бешеный, велел закупить такой какой-то материал для покрытия...
Что-то забрезжило у меня в памяти.
— Какой — бешеный?
— Этот тип. Так его все называли за бешеную морду и за характер. Деспот и авантюрист.
А точнее говоря, технический директор. В общем, велел он закупить новое покрытие для взлетной полосы и залить сразу всю полосу. Нет чтобы проверить на паре метров, как оно сочетается с нашим асфальтом. Ну и залили. Получился такой каток, что на ногах было не устоять, не говоря о машине. А уж самолет затормозил бы не раньше, чем у Дворца культуры. Разные фокусы пробовали, песком посыпали, солью, кипятком хотели это смыть и стиральным порошком, цистерны две «Ариэля» пошло. И ничего не помогало. Попробовали ещё какую-то дрянь, вылили её на полосу, и вот... Наш аэропорт тогда запросто мог побить все мировые рекорды по клейкости. Вот тогда мой приятель Мундек и приклеился.
— И что? До сих пор так?
— Да нет. Бешеный велел этот клей соскрести. А как его соскребешь, только поприклеивались все, кто пытался. В конце концов какой-то умный человек подсказал, и Бешеный велел закупить австрийский порошок, страшно дорогой, этакие малюсенькие гранулки. Во сколько все это в сумме обошлось, вы себе даже не представляете. В сотни миллионов долларов.
Почти целый год одна взлетная полоса не действовала, а генеральный директор вообще этого не заметил, узнал, что нет полосы, только когда авиакомпании начали скандалить, так как пилоты протестовали.
Я слушала с ужасом.
— И что? Возбудили дело и этого Бешеного посадили?..
— Да вы что? Подмазали где надо, и все затихло. Бешеный даже премию, как обычно, получил. Но все-таки его сняли. Кажется, генеральный тоже полетел, что-то там в руководстве поменяли, но что потеряно, то все наше. Ну а Мундек лишился машины, поэтому ездит теперь на «фиате» — малютке.
— Не застрахован был?
— Не-а.
— Интересно, чем этот Бешеный сейчас занимается, — сказала я мрачно, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо это имя, — и какие убытки он нам теперь причиняет. От всего сердца желаю ему всего самого худшего!
— Не вы одна...
— Но это не решает моей проблемы. Послушай, а не взять ли машину напрокат? Агентств таких полно, рекламой просто задушили.
— Это может оказаться непросто, сейчас туристический сезон. Да ещё вы что-то говорили об автоматической коробке передач. Даже не знаю, есть ли у них такое...
— Холера. Рысек, а ты бы поехал?
— Я-то поехал бы, и с радостным визгом, но никак не могу. Лето, я на работе остался один, на полдня сорваться — это ещё куда ни шло, но не дольше. Приходится тестировать эту дуру под Познанью, так что я каждую ночь туда езжу.
— На дорожном катке?
— Нет, каток едет на трейлере. На «фиате» — малютке.
— Вот уж не было печали...
С отчаяния я вспомнила о Лукаше Дарко и через диспетчера радиотакси нашла номер его сотового. Лукаш Дарко отозвался почти немедленно.
— Быстрее, а то у меня времени нет, — сказала я без вступительных любезностей. — Иза Брант говорит. За сколько вы бы поехали на три дня в район Трех городов <Мегаполис на побережье Балтийского моря, состоящий из трех почти слившихся городов: Гдыни, Гданьска и Сопота>?
— Вообще не поеду, потому что не на чем, — ответил он злым голосом. — Если машина ваша, тогда сотня в день чистыми.
— Вот как раз машины-то у меня и нет.
А что вы со своей сделали?
— Я — ничего. Кое-кто другой постарался...
Из трубки донесся какой-то странный звук.
— Что вы говорите? — спросила я.
— Ничего не говорю, — раздраженно ответил он. — Машина попала в аварию, вот и все.
Да и не знаю пока, смогу ли я распоряжаться собой в ближайшее время... Что? А, смогу.
— Вы со мной разговариваете или с кем-то еще? — Я начала терять терпение.
— В основном с вами. Если раздобудете машину, то могу поехать.
Я была не в состоянии с ходу все обдумать и оценить ситуацию.
— Я вам перезвоню. Сегодня. Скоро.
— Пожалуйста...
Мне показалось, что он разговаривал со мной из машины, но я не стала забивать себе голову лишними деталями. Посмотрела на расстроенного Рысека, который вышел вслед за мной на лестничную площадку.
— Кое-что начинает вырисовываться, — сообщила я. — Дорого, правда, холера...
— Если хотите, я узнаю, сколько стоит прокат, — пообещал Рысек.
— Узнай. А мне пора возвращаться к семейству.
Едва я переступила порог квартиры, как меня отловил дядя Филипп. Он явно поджидал меня, имитируя какие-то кухонные дела — так замедленно варил кофе и смешивал соки, словно все эти продукты содержали застывающий бетон.
— Бабушка слишком строга, — конспиративно прошептал он, не скрывая озабоченности. — А я знаю, девочка моя, что у тебя нет денег, потому что разве можно было скопить денег при вашем бывшем строе?
— Некоторые смогли, — вырвалось у меня.
— Но ты же не воровала. Это у нас наследственное. Конечно, мы создаем тебе сложности, но ты наверняка все сумеешь организовать, а я в случае чего заплачу. Лично. Со всеми расходами обращайся ко мне, только так, чтобы никто не видел.
Я оживилась:
— Вы это серьезно, дядюшка?
— Серьезней не бывает! У меня же нет больше крестниц...
— Филипп! — В дверях стояла тетка Иза.
— Дорогая, уже все готово, — подобострастно заверил её дядя Филипп. — Я смешал, как ты любишь, только вот тоника не мог найти. Иза помогла.
За теткой Изой появилась бабуля. Да они что — все друг за другом следят? И всем им обязательно нужно тесниться в моей кухне?
— Иза, не мешай, Филипп возится, но он всегда возится, — сказала бабуля. — Так когда ты намечаешь наш отъезд на море?
Это, разумеется, было адресовано уже мне, а не тетке Изе. Я перепугалась и сдалась. Риск — благородное дело!
— Завтра, бабушка. Не слишком рано; думаю, где-то ближе к обеду.
— А Иза и Филипп?
— У нас будет вторая машина. С водителем.
Черт его знает, что у нас завтра будет, но. мне уже надоели транспортные трудности, не хватало ещё бабулиных нотаций. В случае осложнений что-нибудь придумаю. Может, Рысек согласится поджечь дом и тушение пожара отвлечет родню...
Пока же мне удалось отвлечь семейство едой.
