— Еще как! Дважды. Если бы я не пошел в кустики...

Разговор этот Бежан вел уже по дороге к Варшаве. Тут у Лукаша заверещал мобильник.

Бежан прислушался и понял, что звонит не кто иная, как Иза Брант. Интересоваться беседой подозреваемых он не стал, решив заняться этим позже.

— Поедем в управление, не возражаете?

Вы вроде бы не ранены, что-нибудь горячительное у нас найдется, закончим беседу и составим протокол о происшествии. Льготным порядком и без очередей.

— Идет, — согласился Лукаш. — Я выхожу из дела, справлюсь и без этой шайки.., да и ничего такого у меня на совести нет. От лишних знаний в случае чего отопрусь, имею полное право выглядеть дебилом, это я вам наперед говорю, потому как одно дело — признания в частном порядке, а официальные показания — совсем другое. Что вы от этого выиграете — не моя забота.

К тому времени в управление приехал и сержант Забуй, который по телефону из квартиры Михалины Колек настойчиво потребовал смены.

Сведения у него были, как он утверждал, «эпохальные», по телефону такое не передашь. Поскольку означенную квартиру накануне навестила подозрительная личность, желание его было удовлетворено.

А произошло вот что. Сержант Забуй сидел себе спокойно и тихо в доме покойницы, как вдруг кто-то позвонил в дверь. Обычный, казалось бы, звонок, но очень назойливый.

Учитывая, что посетитель вел себя весьма шумно, шмыгал носом, кашлял, вытирал ноги и даже вроде что-то бурчал себе под нос, опасности он не представлял. Поэтому сержант открыл дверь.

— Ну чего ты, Михася, так долго возишься, — начал с порога гость. — Звоню и звоню...

И тут же повисло молчание. Сержант увидел перед собой женщину, которая явно относилась к виду блондинок великолепных. Сержант слышал о том, как выглядела Михалина Колек, и, по его мнению, гостья была копией покойницы — такая же блондинистая и мощная, из тех баб, для которых поднять пудовый мешок — раз плюнуть. К счастью, и сам сержант легко справлялся с пудовыми мешками. Голубенькие глазки подозрительно уставились на него.

— А вам тут чего надо?..

— Проходите, пожалуйста, — любезно и даже с поклоном пригласил сержант.

Блондинка без особой робости ввалилась в квартиру.

— Здесь живет Михалина Колек, моя подруга. Тогда чего вы тут делаете? Где Михася? Вы её родственник, что ли?

Внезапно она заметила полицейский мундир.

— Эй! А полиции какое дело до Михалины? Может, её обокрали, грабеж какой?

И куда по девалась сама Михалина? Я вчера только приехала, ничего не знаю, чего случилось-то?

Сержант поколебался: сказать ей правду или нет? Баба явно не из молчуний, вот только о какой Михалине она станет больше рассказывать — о живой или о мертвой? Недоверие из гостьи так и перло — как квашня из кастрюли.

Нет, решил сержант, лучше придерживаться фактов: от потрясения бабища может расслабиться, а подозрения, не дай бог, замкнут ей рот наглухо.

Он закрыл дверь на засов — на всякий случай.

— Так вы подруга пани Колек?

— Ну, подруга. Лучшая. А что, нельзя?

Где она, я вас спрашиваю, откуда мне знать, а может, вы какой липовый полицейский?

— Да вот, извольте, мое удостоверение. Но и вас тоже попрошу, ваш паспорт...

Одной рукой вырывая у сержанта его удостоверение, другой блондинка великолепная нашарила в сумке паспорт. Они почти одновременно проверили персональные данные друг друга, однако сержант оказался проворнее: привычно найдя необходимые сведения, он, словно клещами, ухватился за уголок своего удостоверения — не доверял он этой гарпии.

— Анастасия Рыкса, — прочел он. — Замужем, девичья фамилия Веньчик, проживает в Варшаве, Селецкая, три...

— Где я живу, я и сама знаю, — гневно оборвала его пани Рыкса. — А вот где Михалина, никак не могу от вас добиться. Вижу, что вы не липовый, так, наконец, скажете или нет?!

— Скажу, почему не сказать. В морге.

— Где?

— В морге.

— Что вы мне тут глупые шуточки шутите?

— Я не из шутников. Пани Колек мертва, похорон ещё не было, так что, насколько я знаю, она обретается в морге.

У Анастасии Рыксы на какое-то время перехватило дыхание. Она сделала два шага вперед и тяжело шлепнулась на стул.

— Вы.., вы мне голову не морочите?..

— Честное слово, нет.

— Поклянитесь!

Сержант быстро прикинул, чем бы он мог поклясться, чтобы она ему поверила. Чем-то по- человечески понятным.., а!

— Да чтоб мне до пенсии не дожить, вот те крест!

— О Господи Иисусе Христе и все святые...

— Да вы сами подумайте, что бы я тут иначе делал?

Анастасия Рыкса некоторое время молча посопела, после чего пухлым пальцем ткнула в напольные часы, стоявшие в углу комнаты.

— Там, — выговорила она сдавленно, — там, внизу, Михалина коньяк держит.., держала то есть. Достаньте...

Сержант послушно залез в часы, нашел бутылку с рюмками, тем самым удостоверившись, что гостью с Михалиной и вправду связывала дружба, налил, не обойдя и самого себя, а затем украдкой включил диктофон у себя в кармане.

— Вы сказали, что только вчера вернулись, — с сочувствием напомнил он. — А откуда? Где вы были?

— В Дрездене, у дочки, — автоматически ответила Анастасия. — За немца вышла. А тут такое несчастье! Что с ней случилось, святая Дева Мария, она же всегда такая здоровая была!

Несчастный случай какой, а?

— Можно и так назвать. Ее убили.

У Анастасии чуть рюмка из рук не выпала.

— А я говорила! — заголосила она оглушительным шепотом. — Я же ей говорила, чего она за этих сволочей держится. «Каждый у неё в руках был», видите ли! Сто раз говорила: сиди тихо! А этот её, он-то что? Тоже мне опекун, лишь о себе заботился... У той-то курвы хватило ума его бросить, а Михалина уперлась: все нет да нет! И где он теперь? Где он был, когда её убивали? Я вас спрашиваю, где?!

— Кто? — заинтересовался сержант.

— Как — кто, этот её Доминик! Я говорила — высоки пороги на её ноги. Эти сволочи все в рост идут, одна ведь мафия. Они её боялись, а уж Доминик у них вообще сидит как заноза в заднице! Его ещё больше боятся. Я говорила, куда ей до их миллионов, шиншилл и бриллиантов, но она упрямая была. А Доминик над этими сволочами словно Господь Бог! Налейте еще!

Сержант выполнил поручение с такой поспешностью, что чуть было не выронил бутылку.

Себя он на сей раз обошел.

— И что Доминик? — вопросила пани Рыкса сурово.