– Если ты имеешь в виду этого глупого молодого петуха, которого я выслал отсюда не более чем за десять минут до твоего прихода, Ивлин, я не хочу его видеть на моей вечеринке! – сказал сэр Бонами, невольно приходя в гнев. – Парень, который ничего лучше не придумал, как прийти в гости к леди одетым кое-как и с носовым платком, завязанным вокруг шеи!.. Ай, и что ты думаешь он делал, когда я вошел? Он читал ей стихи! Ну, что за дурак! Я хочу тебе сказать, мой мальчик: в мое время мы нашли бы что-нибудь более подходящее, чем доводить хорошенькую женщину почти до летаргического сна!

– Я не заснула летаргическим сном! – заявила ее светлость. – Ни одной женщине моего возраста не может наскучить поэма, написанная в ее честь!

Особенно когда поэт настолько любезен, что сравнивает ее с нарциссом! – С нескрываемым удовольствием, она отметила, что на лицах обоих мужчин было написано отвращение, и добавила с душой:

– «Как нимфа, летящая с ветром!» – Она разразилась смехом и наконец выговорила:

– Признайтесь, Бонами, вы никогда не говорили мне таких прекрасных вещей!

– Молокосос! – сказал Бонами, и глаза его загорелись. – Нарцисс! Боже правый! Ну, я действительно не написал в жизни ни одной стихотворной строчки: это не в моей натуре! Но если бы я стал писать о вас, я не назвал бы вас жалким нарциссом! Я сравнил бы вас с розой – одной из этих желтых роз с темно-золотистой сердцевиной и сладким ароматом! – сказал сэр Бонами, входя во вкус предмета.

– Ерунда! – резко сказала она. – Вы скорее назвали бы меня жирненькой куропаткой или испанским пончиком! А что касается вашего обеда, это мне больше всего нравится, и крайне досадно, что Ивлину вздумалось снова ехать в деревню, потому что, естественно, я должна ехать с ним. Ведь в Рейвенхерсте так тоскливо одному: конечно, я там никогда не бывала одна, но я часто думала, как грустно мне было бы, если бы пришлось там остаться в одиночестве. Так что вы будете заезжать из Брайтона к нам на обед, если захотите! Я полагаю, что мы сможем раньше вас приготовить утят, хотя, конечно, не перепелок. Но омаров и спаржу, безусловно!

Такое быстрое согласие с его решением искать прибежища в Рейвенхерсте удивило Кита. И только когда сэр Бонами уехал, он узнал его причину.

– Дорогой, так ты уже знаешь? – спросила его мать, когда он вернулся, проводив ее обожателя до кареты.

– Знаю что, мама?

– Как! То, что дядя Генри приезжает в Лондон по делам! Бонами сказал мне, что слышал, как кто-то говорил, что он приезжает, и сказал, что пригласит его на свой обед! Надо сказать, Бонами не мог припомнить, от кого он это слышал, но я этому вполне верю, потому что подобная выходка как раз в духе Генри! Когда всем известно, что он поселился в Ноттингемшире, – или я имею в виду Нортгемптоншир? О, конечно, это не имеет значения, ты знаешь! Неважно, где он купил поместье, когда решил уйти от дел! Мой мальчик, я знаю, ты питаешь к нему нежные чувства, но должен признать, что подобное начало ничего хорошего не сулит! Однако не думаю, что он сможет узнать тебя, а ты?

– Напротив! – сказал Кит с чувством. – Он узнает меня через пять минут после того, как увидит! Когда он приезжает в Лондон?

– О, не раньше следующей недели! – уверила она его. – Не надо хмуриться, Кит!

– Не надо будет, если я смогу вырваться из города! – сказал он, глядя на нее со смешанным чувством изумления и раздражения. – Мама, я вижу, ты совершенно не представляешь, насколько эта ситуация опасна! Я встретил по дороге к Маунт-Стрит какого-то приятеля Ивлина и проскочил мимо! Бог знает, кто это! Я выкрутился – сказал, что замечтался, и он это проглотил. Но что было бы, если бы он догадался, что я не Ивлин? Ну и попал бы я в переплет, не правда ли?

– Тем не менее, он не догадался, и я убеждена, что никто не догадается, кроме твоего дяди или какого-нибудь твоего близкого друга, но их ты с легкостью можешь избежать. Однако ты совершенно прав, уезжая из Лондона, и я прекрасно понимаю, что очень утомительно постоянно быть настороже, как бы не встретить друзей Ивлина. И не потому, что я думаю, будто кто-нибудь из них заподозрит обман. Ну хорошо, возьмем хотя бы Бонами. Я была уверена, что он узнает тебя и дала тебе войти в комнату специально, чтобы посмотреть на его реакцию. Если бы он и узнал тебя, ничего страшного не случилось бы: мне пришлось бы признаться ему во всем, он, конечно, никому бы и словом не обмолвился, но ведь он не догадался! – Ее глаза изучали Кита, пытаясь проникнуть в его мысли. Она протянула ему руку и, когда с полной раскаяния улыбкой он взял ее в свою, спросила, стремясь его задобрить:

– Дружочек, почему ты так смотришь? Тебе все это так неприятно?

– Да, мама, мне это неприятно! – ответил он с достойной восхищения сдержанностью.

– Мальчик мой, – вздохнула она, – я не думала, что тебе будет настолько тяжело! Тебе же всегда нравилось разыгрывать людей! Так же как и Ивлину! И если иногда вас разоблачали, то всегда именно по его вине, а не по твоей!

Он сжал ее руку.

– Мама, будь же рассудительна! – взмолился он. – Раньше мы просто валяли дурака, но мы никогда не использовали эти проказы в серьезных целях! Ну, а теперь подумай, мамочка! Что если бы тот парень, которого я сегодня встретил, узнал меня? Ты можешь сказать Рипплу правду, но как я мог довериться первому встречному, который, как я догадываюсь, всего лишь случайный знакомый Ивлина? Тогда эта история была бы уже известна всему городу, и что почувствовала бы мисс Стейвли, когда это дошло бы до нее?

Она выслушала все это и кивнула головой.

– Совершенно верно! Ничего бы не получилось, не правда ли? Так трудно было бы придумать удовлетворительное объяснение! Не думаешь ли ты, что Кресси что-то подозревает?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, потому что она едва знакома с Ивлином. Но она не дура, мама, и если она получше узнает меня, то обнаружит обман, как только снова встретит Ивлина.

– Да, но она не узнает тебя лучше. Ты немедленно покинешь город и уедешь в Рейвенхерст, и если к тому времени Ивлин не вернется, – хотя наверняка он вернется, – я приеду к тебе на следующей неделе. Знаешь, показалось бы очень странным, если бы я вдруг срочно покинула Лондон.

– Конечно, и я прошу тебя не делать этого! Тебе вообще не надо ехать в Рейвенхерст, мама, ты там будешь скучать до смерти!

– Кит, как ты можешь считать меня такой бессердечной негодяйкой? – возмущенно сказала она. – Ведь именно по моей вине ты вынужден отправиться в деревню, и самое малое, что я могу сделать, это составить тебе компанию! Это все равно, как если бы у тебя в Англии была подружка, – что, конечно, было бы гораздо приятней для тебя, – хотя я сомневаюсь, что ты взял бы ее с собой в Рейвенхерст, если бы даже она у тебя была.

– Нет, – сказал он нерешительно, – вряд ли! – С него слегка слетела серьезность, и он рассмеялся, восклицая:

– О мама, что ты еще скажешь? Сначала про корсет Риппла, а теперь про мою подружку! Где твое воспитание, хотел бы я знать!

– Чепуха, Кит! Какой бы я была наивной, если бы считала, что ты совсем незнаком с прекрасным полом! Конечно, ты знаком с ним, хотя и не так хорошо, как Ивлин, и слава Богу! Господи, Кит, что же могло случиться с Ивлином? Где он находится?

Он перестал смеяться, обнял ее и одобряюще прижал к себе.

– Не беспокойся, мама! Я знаю о нем не больше чем ты, но совершенно уверен, что он цел и невредим. А что касается его местонахождения, то поскольку последнее известие от него было из Рейвенхерста, возможно, я найду ключи к тайне, если сам поеду туда. Так что не унывай, пожалуйста! Обещаешь?

Она подняла руку и потрепала его по щеке с нежной улыбкой.

– С тобой так спокойно, мой мальчик! Я постараюсь сохранить бодрость, но это будет очень сложно, когда ты уедешь. А когда я вспоминаю, что должна нанести визит старой леди Стейвли, я готова заплакать.