любопытный взгляд на тетю:

– Что это, тетя Марион?

Леди Мэтьюс подвела Ширли к камину.

– Вероятно, завещание Джаспера Фонтейна, – ответила она.

– Тебя бы следовало сжечь на костре, – сказал Эмберли. – Это ведь чистое колдовство. Ты права, здесь завещание, но только его половина.

– А, так это все и объясняет, – сказала она. – Лучше сложи их вместе. На столе есть скотч. Дитя мое, он пытался тебя убить? Садись же!

Эмберли взял из конверта половину разорванного листа и положил на карточный столик. Из записной книжки вынул вторую половину.

– Кажется, ты была уверена, что вторая половина у меня, – заметил он.

Леди Мэтьюс подложила дрова в камин.

– Если бы у тебя ее не было, то не представляю, что бы ты все это время делал, мой мальчик.

– Да, она была у меня. – Он подошел к ее письменному столу. – Где скотч? Могу я заглянуть в ящики?

– Конечно. Полно счетов. Но я знаю, что скотч где-то там. Филисити, дорогая, попроси Дженкинса принести еду для бедной девочки. И бургундского. Он знает.

Филисити наконец обрела дар речи.

– Если кто-нибудь мне немедленно не расскажет, что происходит, я устрою истерику! – сказала она. – Я чувствую, что близка к этому. Кто же вы в самом деле, и почему на вас эти ужасные тряпки, и… что вообще происходит?

– Не беспокой ее сейчас, дорогая. Она внучка Джаспера Фонтейна. Она собирается выйти замуж за Фрэнка. Так подходит ему. Но я забыла поздравить вас. Или я поздравила только Фрэнка? Никогда не помню.

Эмберли обернулся:

– Тетя Марион, ты – колдунья!

– Вовсе нет, Фрэнк. Трудно ошибиться. Помолвленные пары выглядят так одинаково. Филисити, поднос и бургундское.

Вмешалась в разговор и Ширли:

– Я очень голодна, но не надо бургундского, леди Мэтьюс, пожалуйста. Мистер Эм… Я хочу сказать – Фрэнк влил мне в рот чуть не кварту бренди, когда спас меня. Я больше не могу.

– Делай что тебе говорят, – сказал Эмберли. – То было два часа назад. И думаю, постель, тетя Марион.

Филисити, вернувшись в комнату, подошла к креслу, на котором сидела Ширли, и взяла ее за руку.

– Пойдем! – сказала она. – Вы приблизительно моего роста. Не можете же вы сидеть в этих тряпках. Я смотреть на них не могу.

– Она пойдет спать, – сказал Эмберли.

Ширли встала:

– Ничего подобного. Я проспала всю обратную дорогу и ничуть не устала. Но я с удовольствием избавлюсь от этого наряда.

– Ты, может быть, думаешь, что не устала, – сказал Эмберли, – но…

– О, перестань, Фрэнк! – прервала его кузина. – Конечно же, она не ляжет спать, пока все эти волнения не кончатся. Пойдем, не обращай на него внимания, Ширли. Он – осел.

Мистер Эмберли, подавленный брошенным ему вызовом, вышел.

Десять минут спустя к дому подъехала еще одна машина, и Дженкинс с видом человека, смирившегося со своей судьбой, впустил в дом инспектора Фрейзера.

Инспектора охватывало двойственное чувство: с одной стороны – досада на Эмберли за то, что он держал его в неведении, с другой – восхищение от того, что будет присутствовать при сенсационном аресте. Он принял самый недоброжелательный и официальный вид и не упустил возможности заметить, что расследование дела проведено вопреки всем правилам. Затем он повернулся к Эмберли, который стоял у камина и просматривал вечернюю газету, и спросил его, не собирается ли он сопровождать представителей полиции в поместье Нортон.

– В Нортон? – переспросил Эмберли. – За каким дьяволом?

– Учитывая ваш вклад в расследование дела, – сказал инспектор злорадно, – я думал, что вы захотите сами произвести арест.

Мистер Эмберли посмотрел на него и как можно вежливее сказал:

– Нисколько не сомневаюсь, что вы плохо справитесь с этим, но есть пределы той работе, которую я проделал за вас. Я закончил свое дело, теперь очередь за вами.

Инспектор хмыкнул, поймал строгий взгляд сэра Хамфри и удалился из комнаты.

Когда две девушки спустились вниз, в столовой Ширли ждал ужин. Было видно, что Филисити выпытала у Ширли все подробности ее истории, поскольку ее глаза были круглыми от удивления. Она отдала Ширли свое самое новое платье, что подтверждало ее полное одобрение помолвки Ширли и ее кузена. Спустя еще три четверти часа они услышали, как уже третья машина подъезжает к дому. Ширли как раз успела покончить с ужином и заявила, что готова с беспристрастием рассказать о событиях прошедшего дня. Сэр Хамфри проявлял необычное для него стремление выслушать объяснения племянника обо всем, что случилось со времени смерти Даусона. Даже леди Мэттыос попросила Фрэнка рассказать им все.

– В данный момент – сказала она, – все выглядит как картинка-загадка. Ты видишь, что изображено на каждом отдельном кусочке, но не можешь собрать из них целую картинку.

Услышав, что подъезжает машина, сэр Хамфри раздаженно фыркнул. Неужели их никогда не оставят в покое?

– Мне кажется, что это инспектор, – сказал Эмберли. – Он не любит меня, но не упустит случая сообщить мне об аресте.

Но это оказался не инспектор. Это был Энтони Коркрэн, а за ним следовал сержант Габбинс.

– О! – сказал Эмберли. – Что еще?

Энтони выглядел необычно.

– Боже! – сказал он. – Извините, леди Мэтьюс. Я немного в шоке. Послушай, Эмберли, это действительно ужасно! То есть я хочу сказать… Джоан совершенно убита горем, ужасно напугана! Я оставил ее с экономкой. Должен немедленно вернуться. Только привез сержанта, чтобы он рассказал. Парень пустил себе пулю в лоб!

От изумления все на минуту замолчали. Затем Эмберли начал набивать трубку.

– Я был уверен, что Фрейзер все испортит, – прокомментировал он услышанное. – Что случилось, сержант?

Леди Мэтьюс с сочувствием сказала:

– Присядьте, сержант. Вы, должно быть, очень устали, Все к лучшему, как мне кажется. Без скандала. Я имею в виду Бэзила Фонтейна.

Сержант поблагодарил ее и сел на краешек стула, теребя каску. Филисити отобрала ее у него и положила на стол. Он ее поблагодарил, но, казалось, не знал, куда девать освободившиеся руки.

– Говорите же, что случилось? – нетерпеливо сказал Эмберли.

– То и случилось, о чем сказал мистер Коркрэн, сэр. Все испортил этот инспектор.

– Я думал, что вы будете довольны. Никто не собирается трогать вашу каску, перестаньте на нее глазеть. Что все-таки случилось?

Сержант глубоко вздохнул:

– Так вот, сэр, мы приехали к особняку, я, инспектор да еще двое полицейских. Нас встретил человек, который называет себя Бейкером. Теперь-то мы это знаем!

– Как его зовут, Фрэнк? – спросила леди Мэтьюс. – Не могу вспомнить.

– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь его встречали, тетя.

– Да, дорогой, встречала. Я как-то заходила к тебе на квартиру, когда тебя не было дома. Никогда не запоминаю лица. Но я перебила вас, сержант.