перешла к Ироду, он явился к последнему, бежав следующим образом из плена: Барцафарн и Пакор, военачальники парфянские, захватив в плен Гиркана, бывшего сперва первосвященником, а затем и царем, а также брата Ирода, Фазаеля, увели их к себе в страну парфянскую. Фазаель, не снесший позора быть в оковах и предпочитавший славную смерть какой-нибудь жалкой жизни, сам наложил на себя руки, как я рассказал уже выше.

2. Когда же Гиркан был привезен к парфянскому царю Фраату [1249] и последний узнал о его знатном происхождении, то к нему стали относиться более мягко. Ввиду этого царь освободил Гиркана от оков и разрешил ему жить в Вавилоне, где тогда было много иудеев. Последние почитали Гиркана как первосвященника и царя, равно как делали это и все прочие иудеи, жившие у Евфрата. Это было Гиркану приятно. Когда же он узнал, что царская власть перешла к Ироду, он воспрянул духом, во-первых, потому, что был вообще расположен к Ироду, а затем и оттого, что рассчитывал, что Ирод вспомнит об оказанной ему некогда услуге, когда Гиркан спас его от опасности смерти во время суда, которому подвергся Ирод. При этом Гиркан говорил с иудеями о том, как бы ему хотелось отправиться к Ироду. Те, однако, удерживали Гиркана от этого и уговаривали его остаться, указывая на то, что он пользуется у них всяческою властью и почетом как первосвященник и царь, тогда как он на это не будет там иметь права вследствие того, что его некогда искалечил Антигон, при этом они поставляли ему еще на вид, что цари не всегда помнят услуги, оказанные им, когда они были еще простыми людьми, и что поворот в их судьбе нередко изменяет их миросозерцание.

3. Несмотря на все эти представления, имевшие в виду одно лишь благо Гиркана, последний, однако, все-таки хотел уехать, тем более, что и Ирод прислал ему письмо, в котором советовал упросить Фраата и тамошних иудеев не сердиться на него, если он, Гиркан, разделит царскую власть с Иродом. При этом Ирод упоминал еще, что теперь как раз наступил момент, когда он сможет отблагодарить его за все оказанные ему благодеяния – как за полученное воспитание, так и за спасение ему жизни, – и тогда Гиркан сможет воспользоваться этим. Отправив такое письмо Гиркану, Ирод одновременно с этим послал к Фраату послом Сарамаллу с богатыми дарами и просьбою дольше не препятствовать ему воздать должное по заслугам своему благодетелю. Впрочем, Ирод тут вовсе не имел в виду оказать услугу Гиркану: но так как он правил вовсе не так, как следовало, то он опасался всяких осложнений и потому скорее желал иметь в руках Гиркана или же совершенно от него избавиться. Последнее он, впрочем, несколько позже и сделал.

4. Гиркан склонился на эти убеждения и, будучи отпущен царем парфянским и снабжен деньгами со стороны иудеев, прибыл [к Ироду], который принял его со всякими почестями и дал ему первое место во время совещаний и обедов, называя его при этом обманным образом отцом своим и всячески стараясь подавить в нем всякое подозрение в его лояльности. Вместе с тем Ирод предпринял также многое другое, чтобы таким путем закрепить за собою власть. Но из этого вышли лишь осложнения для него самого и для его семьи. Остерегаясь назначить на пост первосвященника какого-нибудь представителя знати, он нарочно послал в Вавилон за неким Ананилом, простым священником, и поручил ему первосвященство.

5. Однако дочь Гиркана, Александра, жена Александра, сына царя Аристобула, родившая Александру двоих детей, прекрасного Аристобула и миловидную Мариамму, жену Ирода, не отнеслась спокойно к такому унизительному с нею обращению. Она очень обеспокоилась и смутилась позором ее сына в том смысле, что при его жизни первосвященническое достоинство перешло к какому-то выскочке. Поэтому она отправила при содействии одного музыканта письмо Клеопатре с просьбою добиться от Антония назначения на пост первосвященника ее сына.

6. Но Антоний медлил с исполнением этой просьбы; [в это время] в Иудею прибыл по своим делам друг его, Деллий. Увидя Аристобула, он был в восторге от его красоты и статного сложения, равно как преклонился перед красотою царицы Мариаммы, и сказал, что Александра является матерью редко красивых детей. Когда же Александра стала говорить с ним, он убедил ее велеть срисовать обоих детей и послать портреты Антонию, который-де при виде их не откажет ей ни в чем. Александра из тщеславия поддалась этим убеждениям и послала портреты Антонию. При этом Деллий не прекращал своих восхвалений и дошел до того, что сказал, что эти дети не человеческие, но от какого-нибудь бога. Этим он хотел возбудить в Антонии чувство похотливости. Антоний, впрочем, побоялся послать за царицею, женою Ирода, но отправил послов за юношею с оговоркою, впрочем: «...если это не представит затруднений». Когда это было сообщено Ироду, он решил, что не безопасно послать такого красавца, каким тогда был шестнадцатилетний Аристобул, да вдобавок еще знатного рода, к Антонию, самому могущественному тогда римлянину, который охотно предавался всевозможным эротическим увлечениям и имел возможность беспрепятственно доставлять себе какие угодно удовольствия. Поэтому он отписал ему, что, если только этот юноша выедет из страны, это подаст немедленно повод к войне и всяким смутам, потому что иудеи только и рассчитывают на нового царя для совершения государственных переворотов.

7. Приведя это в свое оправдание перед Антонием, Ирод решил дольше не оскорблять юноши и Александры, тем более, что и жена его, Мариамма, усиленно упрашивала его предоставить первосвященническую власть ее брату; к тому же и Ирод был убежден в соблюдении своих личных при этом интересов, потому что Аристобул, достигнув такого почета, не сможет уже уйти из страны. Поэтому он созвал друзей своих на совещание и стал сильно жаловаться на Александру, говоря, что она злоумышляет против царства и при посредстве Клеопатры домогается свержения его с престола, дабы, при помощи Антония, юный Аристобул получил престол вместо него. При этом он указал на незаконность и бесчестность ее домогательств, потому что Александра тем самым лишила бы и дочь свою ее высокого почетного положения и вместе с тем вызвала бы смуты в самом царстве, которое он создал с такими трудностями и которого добился путем неимоверных опасностей. Вместе с тем, продолжал он, он готов забыть все несправедливые домогательства и попытки ее лишить его законной власти и готов теперь передать первосвященническое достоинство ее сыну, вместо которого он раньше назначил Ананила, так как [в то время] Аристобул был еще совсем ребенком. Все это Ирод говорил не без задней мысли и крайне обдуманно, имея в виду ввести в полнейшее заблуждение присутствующих женщин и друзей. Тогда Александра в волнении, отчасти от радости вследствие выпавшей на долю сына ее чести, которой она теперь никак уже не ожидала, отчасти из страха перед тем, как бы не навлечь на себя подозрения, стала со слезами на глазах оправдываться, говоря, что она действительно изо всех сил старалась добиться для сына первосвященнического достоинства, но отнюдь не злоумышляла против царской власти. Впрочем, говорила Александра, она не желала бы воспользоваться последней, если бы ей и пришлось достигнуть ее, так как уже теперь на ее долю выпала достаточно великая честь, что царствует Ирод, который один перед всеми умеет дать всей семье достаточную безопасность. Ныне же, закончила она речь свою, она совершенно подавлена благодеянием, оказанным ее сыну в форме предоставленной ему чести быть первосвященником, и она сама готова безусловно повиноваться во всем [Ироду], причем просит извинить ее, если она, вследствие родственных отношений или слишком понадеявшись на себя, совершила что-нибудь непристойное.

После этого все они помирились и в знак того подали друг другу руки. Этим, казалось, было устранено всякое недоразумение.

1. Тогда Ирод немедленно сменил первосвященника Ананила, который, как мы упомянули выше, не был туземным евреем, но происходил из переселившихся за Евфрат иудеев, ибо много десятков тысяч представителей этого народа поселилось в Вавилонии. В числе их был и Ананил, происходивший, впрочем, из первосвященнического рода. Издавна у него были дружественные отношения к Ироду. Захватив царский престол, Ирод почтил Ананила [высоким саном первосвященника], а теперь опять сместил его для того, чтобы уладить внутренние семейные неурядицы. Впрочем, тут Ирод поступил противозаконно, потому что первосвященник, раз утвержденный в этом сане, считался несменяемым. Впрочем, первым нарушил это правило Антиох Эпифан, сменивший Иисуса и поставивший на его место Хонию, вторым был Аристобул, отнявший сан у своего брата Гиркана, а третьим явился Ирод, предоставивший это место юному Аристобулу.