помощи против Франции.

За это Франция приговорила короля к смерти.

Он умер 21 января 1793 года под ножом гильотины и перед смертью впервые держал себя твердо и спокойно… Вероятно, потому, что почти никто уже не оказывал на несчастного короля давления…

Умер король, искупив кровью все безумства своих пышных предшественников, искупив разорение и упадок страны, искупив страшную гнусно пророческую фразу своего деда:

– После меня хоть потоп!

Национальное собрание передало власть Законодательному собранию, а Законодательное собрание – Национальному Конвенту.

Если можно так выразиться – Франция левела с каждым днем.

Сначала у власти стояли жирондисты, казнившие врагов свободы, но когда они оказались недостаточно левыми – их сменили монтаньяры.

Монтаньяры с Робеспьером, Дантоном и Маратом во главе, конечно, немедленно казнили жирондистов как врагов свободы.

Когда все жирондисты были казнены, Робеспьер остановил свои рассеянный взор на Дантоне и подумал:

– А не казнить ли Дантона как врага свободы? Когда он предложил это товарищам монтаньярам, те очень обрадовались и казнили товарища Дантона.

Впрочем, вскоре после этого монтаньяры задали сами себе вопрос:

– А не отрубить ли голову товарищу Робеспьеру? Сделали это. У Робеспьера был товарищ, монтаньяр Сент-Жюст. Отрубили голову и Сент-Жюсту.

Таким образом, из всей компании один только Марат умер своей смертью. Он был убит в ванне Шарлоттой Корде – «одной мечтательной девушкой», как мягко выражается Иловайский.

В то время как жирондисты и монтаньяры потихоньку рубили друг другу головы. Наполеон Бонапарт потихоньку выдвигался вперед.

– Кто же такой был Наполеон Бонапарт? – спросит любопытный читатель.

Это был обыкновенный артиллерийский офицер, выдвинувшийся при осаде Тулона. Здесь мы категорически должны опровергнуть утверждение некоторых историков, которые производят имя великого Бонапарта от его военных подвигов на поле брани (На-поле-он). Во-первых, если бы это было так, то простая грамотность требовала бы иной орфографии (Наполъон), а во-вторых. Наполеон был французом, более того, корсиканцем – корсиканцы же, как известно, по-русски не говорят, почему назвали бы Наполеона по-французски (Il est sur le champ): кроме того, имена обыкновенно даются еще при рождении, когда самый проницательный человек не может определить размера будущих ратных подвигов ребенка…

Вообще, солидный читатель, мы уверены, не придаст серьезного значения этой неосновательной гипотезе…

Секрет успеха Наполеона, если вдуматься в него, оказывается очень прост: армия была предана ему душой и телом, а добиться такой привязанности у простых честных солдат было очень легко.

Мы сообщим рецепт успеха Наполеона на тот случай, если кто-нибудь из главнокомандующих и вообще генералов пожелает им воспользоваться.

Предположим, кто-нибудь из читателей попал со своим войском в Египет. Предстоит упорная битва… Вы, не отдавая никаких сухих приказов и кисло-сладких распоряжений (вроде: «Братцы, постоим же за матушку-родину… братцы, лупи неприятеля в хвост и гриву – получите потом по чарке коньяку!»), просто выбираете пару-другую пирамид повыше и указываете на них пальцем:

– Солдаты! – кричите вы. – Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!

Простодушные солдаты поражены.

– Так много! – шепчут они. – Бросимся же, братцы, в бой!!

Если разобраться в сказанной вами фразе – в ней не найдется ничего существенного. Но закаленный в боях воин нетребователен. Ему многого не надо. «Сорок веков» его восхищают.

Если вблизи нет пирамид, можно придраться к чему-нибудь другому и опять привести солдат в крайнее возбуждение. Например: кругом пусто, а сверху светит обыкновенное солнце.

– Солдаты! – торжественно говорите вы. – Это – то самое солнце (как будто бы есть еще другое), которое светило во время побед Людовика XII.

Не нужно смущаться тем, что злосчастный Людовик XII не имел ни одной победы – всюду его гнали без всякого милосердия… Неприхотливым воинам это не важно. Лишь бы фраза была звонкая, эффектная, как ракета. Конечно, полководец должен сообразоваться с темпераментом и национальностью своих солдат.

Немца на пирамиду не поймаешь… Ему нужно что-нибудь солидное, основательное или сентиментальное. Немцу можно сказать так:

– Ребята! Нас сорок тысяч, а врагов – пятьдесят. Но они все малорослые, худые, в то время как вы – толстые, большие. Каждый враг весит в среднем около трех пудов, а вся ихняя армия – 150 000 пудов. В вас же, в каждом, – около пяти пудов, т. е. вся наша армия на 50 000 пудов тяжелее ихней. Это составит 25%. Неужели же мы их не поколотим?

Кроме того, немец любит слезу.

– Солдатики! – говорите вы. сдерживая рыдания. – Что же это такое? Неужели ж мы не победим их? Если мы их не победим – подумайте, как будут огорчены ваши добрые мамаши, вяжущие на завалинке шерстяной чулок, ч ваши престарелые папаши, пьющие за газетой свой зейдель пива, и ваши дорогое невесты, которые плачут и портят свои голубые глазки.

И все заливаются слезами: полководец, солдаты… даже последний барабанщик плачет, утирая слезу барабанными палками. Потом все бросаются в бой и побеждают.

Легче всего разговаривать с китайскими солдатами. Им нужно привести такой аргумент:

– Эй, слушайте там: все равно рано или поздно подохнете как собаки. Так не лучше ли подохнуть теперь, всыпав предварительно врагу по первое число.

Есть еще один прием, к которому Наполеон часто прибегал и который привязывал солдат к полководцу неразрывными цепями. Холодное, туманное утро… Солдаты жмутся у костров, сумрачные, в ожидании битвы. Наполеон выходит из палатки и отзывает от костра одного солдата.

– Э… послушай, братец!.. Как зовут того солдата с усами, которому ты давал прикуривать и который так весело смеется?

– Этот? Жан Дюпон из Бретани. Он вчера письмо получил от больной матери, которая уже выздоравливает – и поэтому сейчас рад, как теленок.

Наполеон направляется к указанному солдату.

– Здорово, Жан Дюпон!

Дюпон расцветает. Император знает его фамилию! Император его помнит!..