— Акбарали, я агронома привёл, — сказал дедушка Палван человеку, сидевшему за столом.

Бритая голова человека касалась потолка, а новенький стул скрипел под ним, как несмазанная арба. Огромные чёрные усы воинственно топорщились в стороны.

У меня почему-то задрожали коленки. С таким грозным директором лучше не связываться.

— Нельзя нам больше без агронома, — продолжал Палван-ата. — Ты не мог заполучить его, так вот я сам нашёл. — Он подтолкнул меня вперёд. — Хашимджан ещё молод, но твоя забота помочь ему опериться.

— Это хорошо, отец! Это дело! — проговорил директор.

Голос у него оказался приятный и какой-то нежный, не по росту. — Спасибо, Палван-ата, что привели товарища. — Потом повернулся ко мне и так же нежно пролепетал: — Простите, какой институт вы окончили, молодой человек?

— Институт агрономов, товарищ директор!

— Гм-м… А факультет какой?

— Факультет агрономов.

Акбар-ака недоверчиво посмотрел на меня, потом махнул рукой, что-то черкнул на клочке бумаги и протянул мне.

— Ладно. Попытка — не пытка. Возьмите это и идите к секретарю. Он выпишет вам приказ. Назначаю вас агрономом четвёртого отделения. Оформитесь, я познакомлю вас с хозяйством.

Через полчаса мы сели на директорский «газик» и поехали смотреть хозяйство. По дороге Акбар- ака сказал, что выделил мне мотоцикл «ИЖ-56», на котором я буду объезжать бригады своего отделения. Ещё он сказал, что в месяц мне положено сто двадцать рублей зарплаты.

— У нас двенадцать бригад, общая площадь которой составляет тысячу двести гектаров земли, — продолжал директор.

— Тысячу и двести? — воскликнул я испуганно.

— Да, это у нас самое большое отделение. Но вы не пугайтесь — оно и самое передовое. Главное — уметь работать с людьми, находить пути-дороги к их сердцам. Тогда никакие трудности не страшны.

— Я понял, товарищ Акбар-ака?

Мотоцикл мне выдали в тот же день. Три дня я учился ездить на нём. А потом поехал на поле. И сразу понял, что буду руководить очень хорошими людьми. Одни звали пить чай с ними, другие приглашали пообедать. А в четвёртой бригаде даже водкой хотели угостить.

— Что вы, что вы! — испугался я. Потом вспомнил, кто я теперь, нахмурил брови и сказал: — Не люблю водку. И тех, кто пьёт, не люблю.

Бригадир, который поднёс было к губам пиалу, выплеснул водку в арык и захлопал в ладоши:

— Золотые слова, товарищ агроном, золотые слова! Мы тоже не любим пить!

Подъезжая к полевому стану седьмой бригады, я издали заметил толпу народа.

Бригадир Урман-ака что-то говорил и размахивал руками. Увидев меня, он побежал навстречу:

— Товарищ агроном! Расскажите этим людям о значении компоста. Они отказываются его применять.

— Пожалуйста, о чём разговор! — Я соскочил с мотоцикла и, откашлявшись, начал: — Кто против компота, тот против себя. Что такое компот? Это витамины и калории. Кроме того, это очень вкусно. Чем больше фруктов в компоте — тем лучше. У нас в Фергане, например, компот делают из свежего и сухого урюка, вишен, персиков и других ягод. Уважаемый Урман-ака правильно делает…

Докончить мне не дали. Хотя я вроде ничего смешного не говорил, все начали хохотать. Иные даже за животы схватились.

Посмотрел я на них, давай тоже смеяться. А что мне было делать?

Потом только узнал о своей ошибке: Урман-ака говорил не про компот, а про компост.

А компост, оказывается, — это обыкновенный навоз, выдержанный до состояния брожения.

С этого дня я не ездил в седьмую бригаду.

Эх, видели бы меня сейчас уважаемые Атаджан Азизович и Кабулов! Посмотрели бы, как я руковожу целым отделением совхоза, как катаюсь на новеньком мотоцикле «ИЖ-56», и ахнули бы. А ребята, те вообще от зависти могут лопнуть. А что, если написать письмецо в школу? Вот удивятся-то. А может, гордиться будут: вот, мол, какой у нас Хашимджан — в люди выбился!

Я сел и написал два письма. Одно маме, чтоб не беспокоилась и не скучала, а другое — в школу.

Агрономом быть, конечно, хорошо. Плохо только, если каждый знает, что и как ему положено делать. Никому ничего не прикажешь. Хотя бы бездельника какого найти, поругать его хорошенько! Так ведь нет в этих краях бездельников.

С этими мыслями я брёл по участку второй бригады, как вдруг увидел бегущего человека. Это был Мурадхан-ака, бригадир. Он даже не бежал, а словно бы летел, перепрыгивая через ряды хлопчатника, сильно пригнувшись вперёд. У меня отчего-то засосало под ложечкой. Захотелось резко повернуться и кинуться наутёк. Может быть, этот человек пронюхал, что я вовсе никакой и не агроном, а ученик шестого класса и что диплом у меня не всамделишный?

— Товарищ агроном, подождите, куда же вы?

Я остановился и на всякий случай втянул голову в плечи.

— Что вам надо? Что вы бегаете как сумасшедший?

— Я вас с утра разыскиваю, товарищ Кузыев! Беда случилась…

— Какая ещё беда? Объясните толком…

— Беда, — повторил бригадир, еле переводя дух. — Наш хлопок покрылся широй[4]…

— Широй? Какой ещё широй? Липучей, что ли? Кто её принёс на поле?

Бригадир ошалело уставился на меня и развёл руками. А я разозлился пуще прежнего:

— Я покажу этим любителям сладкого! Я знаю, как бороться с такими вредителями.

— Надо срочно принимать меры, товарищ агроном. Это очень опасная тля!

Что он сказал? Тля? Вот это уж в самом деле плохо. Когда-то я слыхал, что существует такая штука — тлёй называется. Покрылись ею листья — считай, всё растение погибло!

Бегу следом за бригадиром, а у самого на душе кошки скребутся. Я эту тлю и в глаза не видывал. А как с ней бороться, того вообще не знаю. Как же быть?

— Выручай, — говорю, — моя волшебная шапочка. Подскажи, что мне делать, помоги советом.

— Не могу, — тоненько отвечает она. — Я и сама не знаю, что это такое — тля. Чтобы понимать такие вещи, ум и знания нужны. Ум неподвластен волшебству. С удовольствием подсказала бы тебе, что делать, да сама не знаю,

— Но ты должна мне помочь, шапочка!

— Не могу, дорогой. Знания, а значит и ум, заключены в толстых книгах и пухлых головах учёных