пот со лба. — Я принял вас за нашего бездельника Шавката…

— Ничего, товарищ, ничего, бывает, — смирился я, увидев, как он смутился. Потом осторожно спросил: — Не скажешь, в какой стране мы находимся?

— Что, что?

— Я спрашиваю, как называется эта страна?

— Это не страна, а Голодная степь.

— Голодная степь? Что за Голодная степь?.. Которая в газетах?..

— Почему это — в газетах? Голодная степь в Голодной степи, и всё тут. Узбекистанская целина.

— А что вы здесь делаете на поле?

— Сорняки уничтожаем.

— Л чей это хлопчатник?

— Наш.

— Так уж и ваш! Ври, да не завирайся. Мальчишка удивлённо поглядел на меня и ничего не ответил.

— А как называется ваш колхоз? — не унимался я. Мальчик выдернул несколько кустиков сорняка с таким видом, будто кому-то отрывал уши. Потом крикнул:

— Гляди! Вот это поле, — он обвёл рукой вокруг, — засеяли мы сами. Шестеро ребят. Сами вспахали, сами обрабатываем и сами будем убирать урожай. Всего здесь десять гектаров земли.

— Ясно. А агроном вам не нужен? Я бы…

— Нет, не нужен, — решительно покачал головой мальчик. — Мы сами — будущие агрономы.

Этот человечек, оказывается, не только грубиян, но и большой хвастунишка.

«Сами» да «сами»! Подумаешь, какой герой! Сорняки рвать всякий дурак сможет. А вот есть ли у тебя диплом агронома? То-то и оно, что нет!

Я молча пошёл дальше и вскоре наткнулся на поле, сплошь усеянное рыжими дынями и полосатыми арбузами. А невдалеке зеленели грядки с луком и помидорами. Вот помидоры так помидоры: каждая с мою голову!

Я прошёл через виноградник (по пути попробовал двадцать два сорта винограда!) и вышел к какой-то загороженной деревянным забором площади. За забором кудахтали и кукарекали сотни белых кур и петухов. Кругленькая, как тыква, девчонка кидала им из плетёной корзиночки зерно и сладким голоском пела:

— Тю-тю-тю!

Ишь ты, растютюкалась! Не любит, видать, яйца — раздобрела-то как!

— Эй, девочка, чьи это куры?

Девочка молча вынула из кармана варёное яйцо, очистила его, сунула в рот и только потом обернулась ко мне:

— Наши… Чьи же ещё?

— А куда ты яйца деваешь? — решил я съязвить.

— В школу сдаю. Ребятам на завтраки.

— Гм-м… А всем ребятам достаётся? Даже двоечникам?

— У нас таких нет и не будет.

— А вдруг появятся, тогда что?

— Послушай, иди-ка ты своей дорогой, болтун, — махнула рукой Тыквоподобная и сунула в рот ещё одно яйцо. — Ты мне всех кур распугаешь…

— Послушай, девочка, — сказал я, стараясь быть как можно вежливее. — А зоотехник вам не нужен?

— Зачем он нам?

— Буду указывать вам, что, как и когда делать.

— Спасибочки! Таких у нас и без тебя хватает. — Тыквоподобная отвернулась и что есть силы заорала: — Тю-тю!

У неё был такой пронзительный голос, что я зажал уши — и ходу! Остановился только у больших деревянных ворот. На голубой доске было выведено белыми буквами:

Значит, у них ещё и своя ферма есть. Кто знает, может, здесь повезёт?

Я тихонько отворил ворота и вошёл во двор фермы. В стойлах со скучающим видом жевали сено восемь коров, в углу похрюкивали четырнадцать и не жирных и не тощих свиней. А три козла, что бродили возле коров, те вообще еле передвигали ноги.

Кроме животных, здесь ещё был человек, мальчик с шишковатым лбом. Он старательно соскребал с земли навоз и делал вид, что не замечает меня.

— А где же овцы? — спросил я деловым тоном.

— Овцы на пастбище.

— А кролики? Они тоже на пастбище? Шишколобый пропустил мимо ушей мою шутку, но решил, видать, меня поддеть:

— Кроликов мы держим подальше от ослов.

— Такой анекдот я давно слыхал, — сказал я и опять спросил: — А почему у вас всего три козла?

— Во-первых, это не козлы, а козы. А во-вторых, чего это ты ко мне пристал? Говорят же тебе, что козы и овцы на пастбище!

— Значит, я глухой, раз ты сказал, а я не слышал. Мне подумалось, что козы ваши заболели и передохли. Телят, телят ваших тоже не видать, а, дружище?

Шишколобый в сердцах махнул рукой, взял веник с ведром и пошёл к свинарне.

По дороге он обернулся и показал мне язык.

— Убери свой длинный красный язык, пока я его не вырвал!

Мальчишка удивлённо остановился:

— Это мой-то язык?

— Вот именно!

— Твой бы надо вырвать. Слишком много чепухи мелет. — Он ухмыльнулся и добавил: — А вообще-то лучше бы ты взял да помог мне.

— Ну что ж, это мы запросто! Я вмиг стянул с себя новенькую свою рубашку и закатал штанины.

— Показывай, что делать. Шишколобый вдруг задумался.

— Слушай, а ты, случайно, не гость?

— Не «случайно», а настоящий гость. Приехал издалека.

— Вон оно что! Сразу бы и сказал, что знакомишься с нашим хозяйством.

— Так оно и есть. Знакомлюсь с вашим хозяйством.

— Меня Хайитом зовут. — Приблизившись, он протянул руку. — Учусь в седьмом классе. Коренной голодностепинец.

— А меня зовут Хашимджаном, — сказал я, пожав ему руку. — Учусь в шестом классе. Отличник. Староста… Помолчав, я перешёл к делу:

— Ты мне вот что объясни, дружище Хайитбай: кто вы такие вообще? Школьники или просто колхозники?

— Мы-то? Как тебе объяснить? — Хайит почесал свой шишковатый лоб. — Мы вроде и школьники и колхозники, дружище. Понимаешь? Вон там, видишь, двухэтажное здание стоит? Это наша школа. Там мы учимся. А после уроков работаем, разные профессии осваиваем.

— Да ну?