— Это не бревно, а доска, — пояснил Закир с важностью и рассказал, что, после того как потерял деньги, Ариф раз думал покупать шкаф, а решил смастерить книжную полку своими руками. Оказывается, самодельная полка в тысячу раз лучше, чем какой-то там фабричный шкаф.

— Уж вы намастерите, представляю! — хмыкнул я.

— А что! Ариф знаешь какой мастер! И добрый очень. Он, например, уже составил список будущих читателей своей будущей библиотеки. Он и тебя записал. Говорит, если Хашимджан захочет — пусть берёт, читает интересные книги. Мы только малышам решили не давать книг. Знаешь ведь, попадётся им в руки книжка, так они сразу листки с картинками вырывают.

Я взялся за один конец доски.

— Пошли, оттащим это бревно на пару…

Ариф трудился вовсю. Весь двор был завален стружками, обрезками досок и разным инструментом. Нижняя часть полки, оказывается, уже готова.

— Кладите сюда, — приказал Ариф. Потом добавил: — И подметите двор. Скоро мама придёт…

— А почему ты не стругаешь доски? — поинтересовался я.

— Так лучше, — деловито ответил Ариф. — Когда доски шершавые, книги прочнее лежат, не падают на пол…

Мы с Закиром принялись убирать двор, а Ариф стал сколачивать другую часть полки.

Через час всё было готово, но я не стал дожидаться, когда Ариф разложит свои книги. Из-за дувала уже давно слышался сердитый голос моей бабушки: «И куда этот сорванец запропастился? Его бы за смертью посылать, а не за мылом!» Но я опять не дошёл до магазина. Сзади на велосипеде появился Мирабиддинходжа и спрыгнул на землю.

— Подожди, друг, мне с тобой посоветоваться надо! Ко мне уже обращаются даже за советами, ничего себе!

— О чём посоветоваться? — спросил я, напуская на себя важность. — Спрашивай, отвечу…

Мирабиддинходжа с таинственным видом оглянулся:

— Вначале поклянись, что никому не раскроешь мою тайну!

Я поклялся.

— Сегодня ночью я хочу убежать из дома, — сказал Мирабиддинходжа шёпотом.

— Посоветуй мне, как это лучше сделать. Ведь ты уже убегал однажды, опыт имеешь…

— А зачем тебе бежать-то?

— Плохи мои дела, друг. — Мирабиддинходжа потёр глаза и повторил: — Плохи мои дела, очень плохи. Ты поклялся никому не говорить, и поэтому я открою тебе одну страшную тайну: недавно я видел дедушку Азраиля. Вначале он хотел убить меня, а потом раздумал, загнал в кувшин и побил немного для острастки. А наказывал он меня за то, что лгу. «Если ещё раз соврёшь, — сказал дедушка Азраиль на прощание, — непременно убью тебя!»

— Ну? — деланно удивился я.

— Ей-богу! Я старался не лгать. Да и мать больше не заставляла после того, как пришли больные и… — Мирабиддинходжа прыснул в кулак, но тут же стал серьёзным. — Теперь она снова хочет заставить меня лазить в кувшин и кричать «аминь». Говорит, раз нет Янгока, все пойдут к нам. — Мирабиддинходжа тяжело вздохнул, вытер кулаком слезы. — А я не хочу больше в кувшин лазить. И врать не хочу. Боюсь, опять явится дедушка Азраиль. Второй раз он мне не простит. Обязательно убьёт.

— Не огорчайся, друг, найдём выход.

— Мне теперь совсем жить не хочется, — продолжал Мирабиддинходжа, потягивая носом. — Дома мать ругает, а то и колотит чем попало, и в школе покоя нету… Я никому не говорил, что меня оставили на второй год… в шестом классе. Потому что все считают, что я пустоголовый. А мне знаешь как учиться хочется, и без двоек. А двоечником я стал из-за того, что сидел в кувшине и кричал «аминь». Помоги, друг, мне добрым советом, скажи, в какую сторону мне лучше бежать, где спрятаться, чтобы никто меня не нашёл. Никто, никто, как вот тебя… Ты же очень ловкий и добрый парень…

Знаете, иногда на меня такое находит, что я начинаю говорить очень красиво и убедительно, дальше уж некуда. Тогда все слушают разинув рты. Будто это и вовсе не Хашимджан говорит, а какой- нибудь лектор из района. За полчаса я легко отговорил Мирабиддинходжу убегать из дома, убедил, что это очень хорошо — ещё годик поучиться в шестом классе.

— Мы сядем с тобой на одну парту у окна. Будем крепко дружить, — говорил я с жаром. — Меня в этом году наверняка изберут старостой. Тогда я назначу тебя председателем санкомиссии. Потому что ты хороший парень. Вот увидишь, мы с тобой заживём душа в душу. А с матерью твоей я сам поговорю. Сегодня же. Не будет она больше заставлять тебя лазить в кувшин и кричать «аминь»! Будь спокоен!

— Ты настоящий друг, Хашимджан! — растроганно воскликнул Мирабиддинходжа.

— Значит, договорились. Дай руку, будущий председатель санитарной комиссии!

Я крепко пожал Мирабиддинходже руку, посадил его на велосипед и отправил домой. Потом пошёл своей дорогой.

Надо же когда-нибудь принести бабушке мыло! А насчёт того, как быть с тётушкой Сарохон, я не беспокоился. Посложнее дела бывали. И то всё кончалось благополучно. И теперь будет нормально. Ведь у меня есть волшебная шапочка. Моя дорогая, верная волшебная шапочка. И с нею мне не страшны никакие испытания!

Я шёл по пыльной кишлачной улице, и деревья, что растут вдоль арыка, кивали мне своими ветками и будто бы хлопали в ладоши: «Правильно, Хашимджан, правильно! Тебя испытаниями не испугать!»

Кажется, было двадцать шестое, нет, вру, двадцать седьмое августа… А может, и не двадцать седьмое… Но это неважно. Главное — стоял очень жаркий, душный день. Ну просто невозможно было дышать. На улицах кишлака ни души. Даже птицы попрятались. Арифова собачка влезла по горло в арык и глубоко и часто дышала, высунув красный язык. Листья деревьев точно вырезаны из жести, не шелохнутся. А нам духотища нипочём: наелись персиков из сада Мирзы-бобо, накупались в речке, пока не посинели, и теперь валялись на песке, грелись. Вдруг на горизонте появилась моя сестричка Донохон. Кричит что-то, руками размахивает.

— Ты не можешь подойти поближе? — крикнул я. — Чего надо?

Очень не хотелось вставать с тёпленького песочка.

— Я стесняюсь, вы все голые!

— Тогда кричи громче!

— Вас ищет новый учитель!

Мне лень было вставать, одеваться, тащиться куда-то, но заставил себя: надо! Дело стоит, наверное, того. Во дворе у нас, на сури, сидел учитель — парень лет двадцати — двадцати двух, высокий, худощавый. Чёрные блестящие волосы, лицо удлинённое, глаза большие, лоб высокий.

Как только я шагнул в калитку, учитель внимательно оглядел меня. С головы до пят. Я остановился поодаль (мало ли что он выкинет, этот новый учитель).

— Здрасте.