Та с удовлетворением слушала, не чувствуя, что я ехидничаю. А я всё распалялся, повергая Донохон в изумление своим красноречием. Я умолк, когда бабушка ушла, шепнул сестрёнке, что иду к Узункулаку, и выскользнул на улицу. Лишь бы застать Закира. Мне до зарезу нужна его помощь. Если он пойдёт со мной, я не струшу. Пусть ничего не делает, только бы рядом находился. Остальное я сделаю сам.

Закир встретил меня не очень приветливо.

— Чего тебе, я уже спать собрался? — спросил он недовольно.

Я молча глянул на солнце, которое ещё висело над горизонтом, и буркнул:

— Спокойной ночи, сын мой. — Сказал и повернул назад, словно собирался уходить.

— Погоди! Пришёл, так уж говори зачем.

— Ты же спать собрался? Позову Арифа, без тебя обойдёмся.

— Перестань упрямиться, скажи, что хотел, — уцепился за рукав Закир.

— Ладно, слушай. Только обо всём, что сейчас услышишь, — молчок, ясно?

Закир кивнул. Я продолжал:

— Сегодня из больницы вернулась моя сестрёнка. Она говорит, что видела в зарослях у омута жёлтого дьявола и после этого заболела. Чтобы попасть на станцию, Янгок должен пройти через мостик у омута. Там я и решил подкараулить его.

— А не врёт она? — усомнился Закир.

— В том-то и дело, что не врёт. Я и сам вчера видел дива. Мешок тащил за спиной…

Закир отвёл меня в сторону и таинственно прошептал:

— Теперь верю! Я слыхал, что дивы всегда ходят с мешком. И знаешь, что они в них носят? Кизяки!

Я так и закатился: ну и Закир, вечно какую-нибудь глупость придумает!

— А ты не смейся! В прошлом году тётушка Сарохон рассказывала. Шла она как-то мимо омута, глядит — сидит на кочке мальчик, похожий на Мирабиддинходжу. Сидит и плачет. Тётушка спросила, чего он плачет, а тот ещё пуще ревёт. Пожалела его тётушка, взяла на руки. Он был лёгким, как птичка. Посадила мальчика на плечи и зашагала домой. А мальчик с каждым шагом всё тяжелел и тяжелел, под конец невмоготу стало его нести.

«Слазь, сынок, пройди немного пешком», — сказала тётушка, глянула за плечо, а там вместо мальчика — мешок. И в мешке том кизяки!

— Это определённо проделки дива. Вот потому-то я и хочу отколотить его сегодня.

— Что? — округлил глаза Закир.

— Хочу отколотить, — повторил я. — Можешь идти со мной. Докажешь, что ты тоже не трус.

— А я… ночью… книжку хотел почитать… — промямлил Закир потерянно.

Я заранее знал, что он так легко не согласится пойти со мной.

— Как хочешь, — пожал я плечами, — мне думалось, что такой храбрый и сильный человек, как ты, не откажется намять диву бока. Посмотри на свои мускулы — ты ими пяток дивов в бараний рог согнёшь!

Закир с уважением поглядел на свои мускулы.

— Я могу взять и Арифа, — продолжал я. — Он, конечно, послабее тебя, но, чем чёрт не шутит, тоже, может, прославится…

— Значит, ты хочешь, чтобы я намял диву бока? — спросил Закир, выпячивая грудь.

— Зачем же? Я и сам справлюсь. А ты будешь вроде судьи. Ну, ещё, если я захочу попить, подашь водички…

— По рукам! — Закир по-богатырски расставил ноги и с силой шлёпнул рукой по моей ладони. Но потом опять засомневался: — А что, если див окажется сильнее нас? Возьмёт и унесёт в небеса…

— Не бойся, не унесёт. Но на всякий случай захвати с собой верёвку. Я привяжу тебя к дереву.

— Ладно, — с радостью согласился Закир.

Потом он сбегал домой, отпросился у матери на ночь: сказал, что пойдёт к Арифу русский язык учить. Что поделать, пришлось соврать. А то бы его не отпустили. Тем более — со мной. Да ещё на бой с какими-то дивами. Но Закир всё-таки молодец — и на ночь отпросился, и кое-что с собой вынес: верёвку, длинный, как сабля, кухонный нож, сучковатую кизиловую палку и снедь — две лепёшки, лукошко огурцов и помидоров. Это у него вообще здорово получилось.

Нож я оставил Закиру («Если див тебя тронет, руби ему голову!»), а сам взял палку.

Когда мы добрались до омута, начинало смеркаться. Мы очистили место под кривым деревом джиды («Сюда ты меня привяжешь, дружище…»), устроили из травы лежанку и залегли в засаде. Справа нас прикрывали большие мшистые валуны, слева — омут, а впереди — мостик через речку. Кто бы здесь ни прошёл, мы бы всех увидали.

— Я привяжу тебя к дереву чуть позже, — пообещал я Закиру.

Он ничего не ответил, даже не обернулся на мой голос. Глаза его были тоскливо устремлены в сторону кишлака, который светился множеством ярких огоньков. Ветер доносил до нас блеяние овец, мычание коров, стук вёдер, женские голоса.

Вскоре всё утихло, прямо над нами всплыла полная луна, ярко осветив лужайку и заросли. Шум речки стал слышнее. Что-то ухнуло в зарослях и умолкло.

— Если кому расскажешь о том, что здесь увидишь… начал я с угрозой, не отрывая взгляда от моста, — не поздоровится…

Когда с кем-нибудь разговариваешь, страх отступает. Поэтому я хотел слышать голос друга. Но вместо ответа до меня донёсся храп. Мой друг, товарищ и помощник Закир спал безмятежным богатырским сном. В первый момент я хотел шлёпнуть его по макушке, но потом мне стало жаль Закира. «Пусть спит, — решил я. — Важно то, что он пошёл со мной. Боялся, а пошёл. Может, не хотел, чтобы я один подвергался опасности, а может, всерьёз намеревался сразиться с дивами…» Я подумал-подумал и надел волшебную шапочку.

— Ты чего дрожишь, Хашимджан? — спросила она.

— П-продрог…

— Боишься?

— П-признаться, шапочка моя, немножко боюсь…

— Не бойся. Трусливые никогда не достигают цели, Хашимджан. Помни об этом.

Я сжал палку в руках и крадучись пошёл к мостику. Ветер шуршал в прибрежных камышах, вода тихо журчала в речке, луна спокойно висела над головой. Вокруг никого.

С полчаса посидел я в зарослях и вернулся к Закиру. Он сбросил с себя куртку, раскинул руки и тоненько свистел носом. Я поправил ему голову, чтобы — не дай бог! — не испугал моего «дива» своим храпом, и прилёг рядом. Время, видно, близилось к полуночи, стало клонить ко сну. Может быть, я и уснул бы, если бы вдруг… не услышал сторожкие шаги. Идёт! Я вскочил на ноги, крепко сжимая в руках дубинку. Держись, Хашимджан! Пора отомстить за твою сестрёнку Донохон, за бедного парня в клетчатой рубахе и за всё, за всё!

Я вышел навстречу тени, которая несла в руке что-то тяжёлое, и крикнул хриплым от волнения голосом:

— Стой! Кто идёт?

«Див» остановился, испуганно огляделся по сторонам и, никого не увидев, очень удивился.

Конечно, я не ошибся — это был мулла Янгок. Его голос я узнал сразу.

Справившись с замешательством, Янгок двинулся дальше.

— Кому я сказал «стой»?! — Я выбежал к мостику и преградил «диву» дорогу.

Он остановился шагах в десяти от меня.

— А кто это сказал? — решил схитрить Янгок. Или думал, что ослышался: ведь он никого перед собой не видел.

— Я сказал! Человек. — Теперь мне было не страшно. Единственное, что заботило меня, — это мой голос. Если Янгок его узнает, всё может провалиться.

— А почему тогда тебя не видно? — допытывался Янгок.