Саид-ака добрый, хороший человек. Навещал меня в больнице, привозил гостинцы. Теперь хочет устроить на работу. От души желает добра. Смогу ли я отблагодарить его? Стану ли тоже, когда вырасту, таким добрым и отзывчивым человеком?

Саид-ака жил на окраине города. Дом, видно, построили недавно — стена его, что выходила на улицу, ещё не была оштукатурена. У голубых ворот, испещрённых примерами по арифметике и надписями (Хасан+ Хусан), лежала куча гравия.

— Не успел подъезд к дому зацементировать, — — сказал дядя Саид. — Руки не доходят. То заболел, а теперь — срочная работа. И не скоро, наверно, удастся…

В доме дяди Саида всё было механизировано. Хасан нажал на какую-то кнопку, и ворота отворились. Возле умывальника стоял щиток с кнопками. Нажмёшь красную — горячая вода льётся, голубую тронешь — пожалуйста, холодная. Я нажал обе кнопки, и потекла тёпленькая водичка.

Механизирована была, наверно, и Фатима-апа, жена дяди Саида: как увидела нас — заговорила и больше не останавливалась. Словно внутри неё работал маленький транзисторный приёмничек, который никогда не выключается. Но и доброй была Фатима-апа бесконечно. Обо мне заботилась больше, чем о своих «Хасан+ Хусан». Угощала яичницей, жареным мясом, пловом, лагманом, шурпой…

— Да пошлёт тебе аллах доброго здоровья, сынок, — приговаривала она беспрестанно, — убережёт от несчастного случая, от дурного глаза да недобрых людей…

Я очень полюбил её, тётушку Фатиму. И целыми днями с удовольствием слушал её длинные речи. Только один раз вышел на улицу, сходил на футбол. Наш славный «Шоликор» играл с командой «Велосипедиста» и проиграл со счётом 4:1.

Но я на поле не вышел — не потянуло. Так и казалось, что ко мне сразу кинутся все футболисты и начнут пинать своими тяжеленными бутсами. Представил такое и поскорее убрался со стадиона. Видно, не скоро теперь снова увлекусь футболом…

— Давненько вас ждём, давненько! — вскричал Алимджан Алимджанович, главный инженер стройтреста, и обнял меня за плечи. — Поручаем вам, дорогой, комсомольско-молодёжную бригаду четырнадцатого участка.

Я хотел поблагодарить, но главный инженер перебил меня:

— Всё знаю, дорогой. — Он пожал мне руку. — Саид-ака рассказывал о вас. Его рекомендация для нас — всё!.. — Помолчав, он добавил: — Когда сможете приступить к работе, дорогой?

— Хоть завтра.

— Желаю успехов.

Выйдя из управления, я долго бродил по стройке. Кинотеатр на девятьсот шестьдесят мест. Детсад. Магазины. Многоэтажные дома. Дома, дома… Здесь будет и мой. Он будет выше самого высокого, красивее самого красивого дома в городе. Глянут на него прохожие и ахнут.

«Смотрите, смотрите, какой дом выстроил Хашимджан Кузыев, тот, который приехал в наш город из Ферганской долины! — воскликнут они. — Молодец, Хашимджан, честь и слава тебе!» «А вы что думали? — скажут другие. — Хашимджан свои слова на ветер не бросает. Поспорил с математиком Кабуловым и директором школы Атаджаном Азизовичем — и пожалуйста, доказал своё».

«А помните, что говорил этот директор, как его… Атаджан Азизович? Смешно даже вспоминать…» Эх, дорогой Саид-ака! Если бы вы знали, как здорово выручили меня. Никогда не забуду вашей помощи. Что захотите, то и сделаю. План ваш, например, помогу выполнить. Хасана и Хусана в кино буду водить. Ещё… А ведь ещё я могу заасфальтировать подъезд к вашему дому, на что у вас не хватает времени!

Я выскочил навстречу самосвалу, гружённому раствором цемента.

— Эй, эй, шофёр, остановите машину!

— В чём дело, товарищ?

— Я инженер четырнадцатого участка. Выполняю особое поручение Алимджана Алимджановича. Этот цемент мы сейчас отвезём в одно место.

— Нельзя, товарищ, — покачал головой водитель. — Цемент этот предназначен…

— Был, был предназначен, — перебил я его. — А теперь он нужен в другом месте. Понял? А с вашим начальником я сам поговорю. Давайте поехали, не бойтесь.

Я знал, что дома никого нет. Саид-ака на работе, тётя Фатима ушла на рынок, а Хасан плюс Хусан в школе, ума набираются. Вот обрадуется дядя Саид, когда вернётся с работы и увидит, что я сам, один зацементировал всю дорогу, ведущую к их дому. Уж эту работу я постараюсь сделать на славу, совсем как настоящий инженер.

Вскоре мы были на месте. Я соскочил на землю и стал помогать шофёру подрулить машину задом к воротам.

— Левее бери, левее! Прямо держи, вот так! Хорош! Машина остановилась, и в тот же миг я почувствовал на себе чей-то обжигающий взгляд. Обернулся и обомлел. Ворота распахнуты настежь, в двух шагах от меня стоит Саид-ака. В его глазах, суженных до предела, пляшут какие-то недобрые огоньки, усы торчат как пики.

— Откуда этот цемент, Хашимджан? — почти прошептал он. Потом завопил страшным голосом: — Эй, стой, не ссыпай!

Саид-ака отбросил меня в сторону и одним прыжком взлетел на подножку самосвала.

— Это ты, Каримджан? Как ты сюда попал? Откуда этот цемент?

— Со стройки, Саид-ака… — испуганно прогудел водитель. — Мне вон новый инженер велел. Сказал, что приказ главного…

— Новый инженер? — переспросил Саид-ака. — Хашим, что ли? Вот ты какой, оказывается, шустрый… Не успел ещё носа показать на работе, а уже начал государственное добро таскать?

Саид-ака кинулся в мою сторону, но, не увидев меня (я успел нахлобучить шапку), остановился.

— Сбежал, негодяй, — сплюнул он, тяжело дыша. — И хорошо, что сбежал… Вовремя показал своё истинное лицо, стервец!

Потом Саид-ака решительно открыл дверцу кабины.

— А ну отодвинься, артист! Поговорим мы ещё с тобой…

Громко взревев, самосвал ринулся вперёд. А я остался, глотая пыль, поднятую машиной, невидимый, маленький и жалкий. Опять натворил… Хотел сделать добро, а получилось наоборот. И в который уже раз!

Вечером ноги сами привели меня к дому старого мастера. «Неужели он не поймёт, что я не хотел плохого? — думал я. — Объясню ему всё, как было, пообещаю, что больше не буду…»

Подойдя к знакомому дому, я снял с головы шапку, на всякий случай вернул себе свой мальчишеский вид.

На звонок вышел сам дядя Саид. В руке он держал зубочистку, усы были масленые. Видно, только что плов кушал.

— Тебе чего, мальчик?

— Добрый вечер, — сказал я дрожащим голосом.

— Здравствуй, — ответил Саид-ака. — Уже поздно, сынок. Хасан и Хусан легли спать. Завтра приходи играть.

— Вы… вы меня не узнаёте, Саид-ака?

— Не припомню что-то… Да разве всех мальчишек махалли[8] запомнишь?

— Но я ведь… я же Хашимджан!

— Очень приятно, — неприветливо буркнул старый мастер. — Знал я одного Хашимджана… чуть не опозорил меня, негодяй. А ты, мальчик, иди домой, спать ложись. Утром небось неохота вставать — в школу идти…

Ворота жалобно скрипнули и закрылись…