проявлял к нему особое пристрастие и заставлял подчиненных мне офицеров делать то же самое. Свои первые тесты он прошел отлично, но вместо того чтобы хвалить, его ругали, дабы он пытался достичь еще большего. Его ошибки преувеличивались, чтобы он как можно больше о них думал и изыскивал пути, как не сделать их в следующий раз. За то время я видел его по-настоящему только несколько раз. Я отчетливо помню, например, как наткнулся на него, когда он стоял на часах. На несколько мгновений я принял его за Рамона Маттлова. В тот момент я понял, что если кадет Эйден не пройдет успешно Аттестацию, это осквернит память Рамона Маттлова.

— Я далеко не уверена, что рассуждала бы, как вы, командир Сокольничих, — перебила его Ленора Ши-Лу. — Метафизические рассуждения в Клане, как вы знаете, не одобряются. Как кадет, который просто внешне напоминает Рамона Маттлова, может осквернить его память?

Тер Рошах, казалось, чуть смутился.

— Вы не поняли меня, прокурор. У них было не просто внешнее сходство. Кадет Эйден казался мне олицетворением всего, что было в Рамоне Маттлове. И это означало, что он должен стать лучшим во всем Клане воином. Когда он потерпел неудачу на Аттестации, я не смог с этим примириться. Он должен был победить. С этим согласится любой, кто просмотрит пленки, на которых записан тот бой.

Даже тогда я бы не вмешался, если бы кадет Эйден, переведенный в касту техников, не сбежал с Твердыни при первой же возможности и не начал сам искать свое счастье. При подобных обстоятельствах Рамон Маттлов поступил бы так же. И вот тогда я понял, что мне надо делать. Я должен был обеспечить ему вторую Аттестацию.

— И чтобы сделать это, — опять перебила Ленора Ши-Лу, — вы сочли нужным подготовить смерть вольнорожденного, под именем которого кадет Эйден мог бы пройти Аттестацию второй раз?

— Да, в общем и целом это верно.

— В общем и целом?

Тер Рошах, казалось, слегка заколебался, прежде чем ответить.

— Я не просто подготовил смерть вольнорожденного. Я сам установил настоящие боевые заряды на тренировочном минном поле. И когда оказалось, что после взрывов уцелел единственный кадет — как раз тот, чье место должен был занять кадет Эйден, — я убил и его.

Эйден был удивлен. Он не знал, что Рошах лично участвовал в этом деле.

— Мы благодарны вам за вашу честность, командир Сокольничих, но, по правде говоря, главным для нас является не смерть нескольких вольнорожденных кадетов. Мы сейчас пытаемся установить не как вы совершили преступление, а почему. Итак, надо ли понимать, что в основании всех ваших действий, касавшихся командира звена Эйдена, лежала преданность Рамону Маттлову?

— Выраженное так кратко, это утверждение теряет свою весомость, но то, что вы говорите, — полная правда. Преданность — в обычаях Клана. А моя преданность Рамону Маттлову перевесила все другие соображения.

— Преданность мертвому командиру, я вынуждена отметить. Преданность, доведенная до крайности. В каком-то случае, может быть, достойная уважения, но никак не оправдывающая нарушение закона Клана.

При этих словах Леноры Ши-Лу по всему залу прошел одобрительный шепот.

— Если вам так кажется, прокурор, я не буду пытаться с вами спорить.

— Почему же, командир Сокольничих? Если вы нарушили закон Клана, то почему бы не поспорить с верным его исполнителем?

— При всем должном к вам уважении, прокурор, мне кажется, что я уже достаточно осветил мотивы, толкнувшие меня на действия, за которые я сейчас держу ответ. Пусть суд выносит решение. Мне нечего больше сказать.

Однако Тер Рошах все-таки сказал еще кое-что, кратко ответив на вопросы Века Квэйба, теперь уже в общем-то бесполезные. Предвидя исход дела, Квэйб ни на чем подробно не останавливался, он просто произносил вслух вопросы, посланные воинами специально для адвоката. Его удивило количество сочувствующих обвиняемым, насколько об этом можно было судить по вопросам. Вскоре он заметил, что это в основном старые воины из поколения Рошаха, заканчивавшие сейчас свою службу. Да, Рошах вызвал к себе сочувствие, в этом Квэйб был теперь уверен. Результаты голосования будут более благоприятными для обвиняемых, чем Квэйб первоначально ожидал.

Когда опрос свидетелей был закончен, Хранитель Закона провел среди членов Совета голосование. Из 493 голосовавших воинов две трети проголосовали против Тер Рошаха и Эйдена. Дело Джоанны рассматривалось отдельно, и она получила 160 голосов за и 326 против.

Как только Хранитель Закона объявил эти результаты. Тер Рошах с Эйденом встали со своих мест. Рошах как офицер с более высоким званием заговорил первым:

— Я не согласен с решением Совета. Я требую Испытания Отказа.

— Я тоже, — громко сказал Эйден.

Хан устало кивнул, затем подал какой-то знак Хранителю Закона. Большинству сидевших в зале воинов стало ясно, что судебные должностные лица не особенно удивлены этим требованием. Эйден между тем думал, что им сильно помогли собранные Тер Рошахом голоса его старых друзей. Результат голосования оказался приемлемым: Эйден быстро подсчитал, что на Испытании Отказа им придется сражаться при соотношении один к трем. Хотя это было и не очень приятно, но, по крайней мере, оставалась какая-то возможность победить. Собственно, он планировал потребовать Испытания Отказа еще до прибытия сюда и был уверен, что ситуация сложится куда менее благоприятная.

Потребовать Испытания Отказа имел право любой воин, не согласный с решением Совета. Это Испытание было учреждено в самом начале существования Клана и позволяло воинам доказать свою правоту в бою с лучшими свободными в данное время воинами Клана. Число противников рассчитывалось исходя из результатов голосования. Поскольку соотношение числа проголосовавших против Тер Рошаха и Эйдена к числу проголосовавших за них было три к одному, на Испытании Отказа они должны были встретиться с шестью воинами.

«У врага большой численный перевес, — думал Эйден, — но если действовать умело и правильным образом модифицировать БМР, то можно и победить. Трехкратное преимущество противника все же гораздо лучше шести— или семикратного, на которое можно было рассчитывать, если бы Тер Рошах не проявил политическую мудрость».

После того как Хранитель Закона объявил сроки проведения Испытания Отказа, неожиданно для всех поднялась Джоанна. Она попросила разрешения говорить.

— Да, капитан Джоанна? — спросил Хранитель Закона.

— Совет проголосовал против меня и запятнал мое имя. Две трети присутствующих здесь воинов думают, что я действовала неправильно. Я не хочу, чтобы этот позор остался со мной. Я требую, чтобы меня тоже включили в Испытание Отказа.

— Но, капитан, у вас другой результат голосования. Из каждых трех воинов против вас проголосовали только два. Зачем вам сражаться в худших условиях?

— Я так хочу. Я замешана в этом деле, но я оправдаю себя. А численность противника ничего для него не значит. Одним роботом больше, одним меньше — какая разница?

Офицеры, сидевшие в президиуме, посовещались, затем Хранитель Закона объявил, что Испытание Отказа состоится через три дня. В нем встретятся три воина с запятнанными именами и девять их судей из Клана Кречета. Сражение будет вестись на боевых роботах.

Когда они вышли из зала, Эйден догнал Тер Рошаха.

— Когда мы обсудим нашу тактику? — спросил он.

— Вы, как всегда, слишком самонадеянны и слишком много на себя берете. Мы не будем ничего обсуждать. Я не собираюсь каким-либо образом с вами объединяться. Почему вы не держали язык за зубами, как я вам приказал?

— Вы, должно быть, знаете это лучше меня. Ни один воин не пропустит шанса завоевать Родовое Имя. Я должен его заработать.

— Какой же вы дурак! Вы просто не доживете до битвы за Имя. Я увижу, как вы умрете на поле боя, и это доставит мне огромное наслаждение. До свидания, командир Эйден. Мы с вами больше никогда не будем говорить.