Когда я начинал работу со сборной страны, то перед командой и мною стояла и эта задача – психологическая перестройка коллектива.

Во избежание недоразумений, уточню сразу – команда наша была всегда настроена на победу. Однако в последние годы образовалась в броне щель: в середине 70-х годов нашей сборной было утрачено психологическое превосходство над командой Чехословакии. Более того, у некоторых хоккеистов, выступающих в сборной, возникло даже ощущение, что чехословацкую команду нам теперь в ближайшее время не обыграть. Эту слабость надобно было срочно преодолевать.

Впервые со всей остротой этот вопрос перед командой я поставил осенью 1977 года в Праге, перед матчами, в которых разыгрывался приз газеты «Руде право». Я считал, что мы должны обыграть соперника во что бы то ни стало, обыграть сейчас, потому что в конце этого сезона, весной, очередной чемпионат мира будет проходить именно здесь, во Дворце спорта в Парке культуры и отдыха имени Юлиуса Фучика.

Важно было поколебать уверенность соперника в его преимуществе, повлиять на тот игровой настрой, с которым он начинает в последние два-три года матчи с нашей командой.

Взаимоотношения команд, их традиционно складывающееся соотношение сил сказываются на каждом матче. Именно психологическим преимуществом армейцев, а не только более высокой тактической эрудицией или более отменной физической подготовкой команды объясняю я многие победы ЦСКА над «Спартаком» и московским «Динамо» – главными соперниками армейцев в чемпионатах страны.

Мы выиграли тогда в Праге. Приз, учрежденный газетой «Руде право», достался сборной СССР.

Кстати, в самом конце августа 1983 года, когда мы собирались ехать в Чехословакию, Сергей Макаров напомнил ребятам, что ни разу пока наши соперники не завоевывали приз своей газеты.

Хотя в сентябре 1977 года победа досталась нам, задача не была решена окончательно и бесповоротно. Анализируя па страницах печати итоги тех баталий в Праге, в интервью журналистам, наконец, в беседах с игроками я говорил, что нам предстоит еще работать и работать, что команда Чехословакии, чрезвычайно сильная и по-прежнему уверенная в себе, постарается взять реванш.

Слабости, недостатки в действиях команды, в ее волевом настрое, копившиеся три сезона, нельзя устранить за три месяца. Они остались, победа па турнире в Чехословакии была только первым шагом па пути к реконструкции сборной команды.

Да, работать после выигрыша трунира «Руде право» легче не стало. Скорее, наоборот. Как это, увы, часто случается, многие игроки сборной, да, кстати, и не только хоккеисты, решили, что с приходом нового тренера, под руководством которого команда сумела обойти чемпионов мира на их поле, цели достигнуты. Дело сделано – новая команда создана.

Но мы-то, тренеры, видели, что работы еще непочатый край – и попробуй определить, что важнее: то ли дисциплина команды, то ли ее тактическая подготовка, то ли проблемы психологии, волевого настроя коллектива.

Но поражение в Москве, на турнире «Известий», проходившем в декабре 1977 года, спустя всего три месяца после радостной победы в Праге, стало холодным, освежающим душем, той встряской, которая так нужна была нашей команде, охотно принявшей первые успехи за окончательное доказательство силы.

В первые часы после нашего сокрушительного поражения – 3:8, самого крупного в истории советского хоккея, и спортсмены, и тренеры были огорчены донельзя. Потом, успокоившись, поняли, что ничего трагического не произошло. Рано или поздно такое должно было случиться: команда должна была дойти до той последней черты, отступать за которую просто нельзя. Краски были сгущены до предела, все акценты расставлены. Иногда преувеличения тоже полезны. Особенно если исходят они не от тренеров.

Отчего проиграли? Кто и в чем ошибался: игроки или тренеры, неправильно сформировавшие сборную и предложившие ей не ту тактику?

Тренеров обвиняли в неверном подборе игроков, в ошибочной тактике, в неумении сформировать характер команды. Наконец, даже в том, что нас – двое, в то время как сборной Чехословакии руководят три тренера. Правда, потом выяснилось, что и там два наставника: за третьего приняли массажиста, который издалека и вправду похож на известного чехословацкого тренера Владимира Костку.

Вернемся, однако, на лед. Что там происходило? Кто был сильнейшим и кто, напротив, самым слабым? Подвели команду, как ни странно, опытные игроки. Те, кто выступал в ее составе не первый год. Слабость ветеранов проявилась прежде всего в волевой подготовке: они бросили играть задолго до конца матча. Сказалась та психологическая ущемленность, которая родилась после серии неудач в матчах против чехословацкой команды и которую, как теперь выяснилось, мы своей победой в розыгрыше приза «Руде право» преодолели не до конца.

Я с радостью заметил, что новички оказались более настроенными на жесткую, непримиримую борьбу.

Этот ужасный для тренеров матч стал новым подтверждением той очевидной для меня истины, что молодые игроки чаще проводят трудные поединки сильнее, ибо они не боятся соперника, который несколько раз подряд побеждал нашу команду. Не боятся, между прочим, может быть, и потому, что у них маловато опыта, чтобы оценить в полной мере силу соперника. Они не знают, что он непобедим, не верят в это, но отчаянно верят в себя, в свои возможности и потому ведут сражение до конца.

Поражение команда переживала болезненно. Проиграли в Москве, на глазах у своих болельщиков.

Разбирали тот матч жестко. В конце концов, сумели сделать правильные выводы, ведь и поражение может оказаться полезным. Мы увидели собственные сильные и слабые стороны, трезво оценили мастерство чехословацких хоккеистов, которых мы три месяца назад переиграли на их поле. Но увидели мы и негативные стороны в подготовке нашего главного соперника. И, наконец, главное – тренеры, да и некоторые игроки поняли, что наше уязвимое место – психологическая подготовка.

Обновляя сборную, я не менял «Иванова на Петрова», не менял игрока, который мне «не нравится», на того, кто «нравится», кто более послушен и вежлив, кто, как грубовато говорят в таких случаях, «смотрит в рот тренера». Нет, я приглашал в сборную мастеров с более сильным характером.

Может быть, кому-то из поклонников спорта покажутся несправедливыми, неверными, даже жестокими мои замечания, но я твердо убежден, что воля, как и физические силы спортсмена, стирается, слабеет. Воля, неистовое прежде стремление великого чемпиона к победе со временем сходит на нет.

Четвертые олимпийские игры в жизни спортсмена – величайшее исключение. Редчайшее исключение. Чемпионов с неиссякаемой волей, таких, как, скажем, Виктор Санеев, трижды выигрывавший Олимпиады в тройном прыжке и завоевавший серебряную медаль на четвертых Играх, – единицы. В хоккее к числу таких бойцов можно отнести, не опасаясь обвинения в преувеличении, пожалуй, только Владислава Третьяка да Бориса Михайлова.

Опытные спортсмены пресыщены успехами и победами. Они уже не рвутся в бой с прежним горением. Кстати, ведущие мастера, многократные чемпионы, знают, что и в случае неудачи они не будут виноваты в поражении. Они увенчаны такими лаврами, их репутация так высока, что они уже вне критики. И если молодой хоккеист, не умеющий – по неразумению своему – оценить верно силы свои и соперника, отчаянно борется за победу, то искушенный в борьбе в сотнях матчей мастер знает, что сегодня ему соперника не одолеть.

После турнира в Москве до чемпионата мира, первого моего чемпионата мира, оставалось четыре месяца.

Четыре месяца напряженной работы, рассказ о которой в следующей главе.

И вот – апрель.

Мой первый экзамен «на высшем уровне».

Просматриваю старые записи. Возвращаюсь в солнечную весеннюю Прагу 1978 года.