— Чего такие дела по телефону обсуждать? — объявил он. — Приезжайте лучше с Никитой ко мне.

— Нет, нет, я не могу, — запротестовала Катя. — Мне сегодня надо домой. У меня дел полно. Вадик сегодня работает. Я убраться должна генерально. И потом, мне надо обед готовить, точнее, ужин… Точнее, завтрак, когда он утром с суток вернется.

— Да ты успеешь, Катюша! Мы на часок всего соберемся. Я тут в Южном порту до сих пор торчу, в баре завис. Миленький такой бар. Приезжайте, все обсудим не спеша. Я Никиту сто лет не видел. И потом, в конце-то концов, ты меня втянула в это дело! Передай трубку Никите, я скажу ему, как доехать.

И конечно, на этот раз вышло все по-ихнему.

— Сережа иногда чересчур увлекается, — заметила Катя в сердцах, когда они мчались в Южный порт. — Он, кажется, выпил лишнего.

Колосов улыбнулся. Лично он, Кажется, не имел ничего против того, чтобы после насыщенного оперативными мероприятиями дня в Воздвиженском скоротать вечер в баре с друзьями. Встрече с Мещерским он был чертовски рад.

А потом они сидели в той же самой тесной кабинке на «поплавке», где до этого ночь напролет пил Иван Лыков. Мещерский и Колосов, сильно окрылившиеся после трех бокалов пльзеньского пива, говорили, говорили. А Катя украдкой, как вор, поглядывала на свои наручные часики: сколько же времени? Неужели уже девять вечера?! Дома у нее все брошено на произвол судьбы — пылесос, стиральная машина, рубашки и футболки «драгоценного», «книга о вкусной и здоровой пище», отбивные в морозилке. А она сидит в какой-то подозрительной портовой пивнушке и обсуждает (причем на полном серьезе) животрепещущие темы, одни из которых кладоискательство, а другая — навязчивый бред пациента психиатрической больницы, умершего более двадцати лет назад.

— Не нравится мне это дело, Сергей, — признался Никита Мещерскому, как до этого не раз он признавался и Кате.

— И мне оно тоже что-то перестало нравиться, Никита. И Лыков Ваня мне тоже что-то не понравился сегодня. — Мещерский покачал головой. — Вот здесь он сидел, на этом же самом месте. И был, ты, Никита, не представляешь, просто сам на себя непохожий. Никогда раньше я не думал, что он может всерьез обсуждать такие вещи, про которые мне говорил. И что он способен вот так по-хамски разговаривать с сестрой. Они ведь выросли вместе, всегда были очень близки, дружны. Они рано потеряли родителей. Аня всегда так заботилась о Ваньке. И он всегда, насколько я помню, заботился о ней. Былтак ей предан!

— А у него есть девушка? — спросила Катя, отрываясь от собственных невеселых мыслей.

— Понятия не имею. Наверное. Ты ведь его видела — чтобы у такого и не было девушки? Но я не в курсе, а поэтому, — Мещерский развел руками, — никаких сплетен. Я же тебе говорил: мы давно с ним не виделись и встретились случайно. И даже не здесь, в Москве, а на Невском.

— Из таких вот случайностей порой вырастают целые истории, — заметила Катя. — А как он воспринял известие об убийстве Филологовой?

— Да практически никак, — Мещерский нахмурился. — Ну, положим, и я дурака свалял. Начал врать ему. Он мог и догадаться. Он сразу начал рассказывать про бестужевский клад и буквально облил ядом беднягу Романа.

— Я еще в Лесном заметила, что Лыков не любит Салтыкова, — сказала Катя. — И по-моему, Сережа, это… Ладно, я тоже не буду пустыми догадками вас грузить. Никита, — она строго обратилась к Колосову, — а вот скажи, мне, зачем ты позволил Анне Лыковой присутствовать на допросе Салтыкова, а?

— Мне захотелось понять, почему она мне солгала, представившись его переводчицей.

— И ты это понял?

— Мне показалось, что она… красивая женщина, Сережа, — Колосов обратился к Мещерскому. — Тоже родственница твоя? Завидую. Короче, Катя, — он повернулся к Кате, — мне показалось, что она к Салтыкову неравнодушна. Я, правда, плохой эксперт в таких делах. Это больше по вашей части, по женской, — он вздохнул, -Вы это сразу сечете…В общем, ощущение у меня было такое — любовь у нее к нему.

— Любовь? — Мещерский удивленно захлопал глазами. — У Ани? Тебе так показалось? М-да… Ну тогда я не знаю. В принципе, Романа Салтыкова есть за что полюбить, конечно, Но… Но он ведь женат, дети у него… Ужасно, что все они, в Лесном, оказались замешаны в деле об убийствах. И еще этот параноидальный бред с поисками клада… Салтыков богатый человек. Он и так все уже имеет и здесь, и за границей. И потом, он умный человек, вы понимаете? Очень умный, трезвый. Несмотря на всю свою пылкость, весь романтизм, он — человек дела. И чтобы он всерьез мог заняться поисками сокровищ? Я допускаю, что Ваня Лыков по страстности, неуемности своего темперамента мог влипнуть в нечто подобное. Мог! Авантюризм у него в крови. Лыковы все бешеные были, на шести шагах через платок стрелялись. И потом, Ванька сейчас, судя по всему, сильно на мели. Я даже не знаю толком, работает ли он. Аня работает, зарабатывает, а он'. Но все равно — все это так дико…

— Лыков постоянно нигде не работает, — заметил Колосов. — Мы справки начали наводить, уж извини.

— Ну вот, — Мещерский поник. — Черт, как же все это неприятно. Насчет Ивана я еще допускаю, чтобы он в черные археологи подался. Но чтобы Салтыков этим занялся — нет' хоть зарежь меня. В это я не верю. Отказываюсь верить.

— Знаешь, Сережа, я прежде тоже как-то от всего этого отмахивался. Катя вот мне рассказывала — легенда, сокровища, пятое-десятое… — Колосов встретился глазами с Катей. — Я даже эту фигню в расчет не брал, но…

— Что? — спросила Катя с любопытством. — Что-то изменилось?

— Металлоискатель на сцене появился, вот что изменилось. — Колосов крутил на столике пустой пивной стакан. — Металлоискатель… Видели бы вы его. Я специально с нашими спецами из оперативно- технического управления проконсультировался. Это не просто магнитная пищалка для профанов. Это новейшее многофункциональное устройство. Стоит, между прочим на нашем рынке от восьми до десяти тысяч баксов в зависимости от. комплектации.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Мещерский.

— Я хочу сказать, что этот металлоискатель и стал для меня своеобразным пунктом поворота. Мерилом веры, если хотите, — Колосов вздохнул. — Если бы все это была игра, любительство или чья-то прихоть, купили бы оборудование подешевле и попроще. Не такое навороченное и профессиональное, понимаете?

— Салтыков может себе позволить дорогие игрушки.

— Авто — да, допускаю, самолет даже — пусть, — Колосов стукнул ладонью по столу, — но ты же сам говоришь — он человек дела, бизнесмен. Такие зря на ветер денег не бросают. И бесполезных вещей не приобретают. Они точно знают, что, зачем и почем.

— Значит, металлоискатель убедил тебя, что бестужевский клад все-таки существует? — спросила Катя.

— Он меня убедил… почти уже убедил, что в Лесном есть люди, которые верят в то, что он существует. И сегодняшние откровения Лыкова — лишнее тому подтверждение.

— Ну а Малявин, у которого ты непосредственно и обнаружил его в багажнике? Он ведь категорически отрицал, что…

— Катя, он кричал и разорялся, что все это чушь и брехня, но… — Колосов помолчал, — орал как-то уж чересчур. Слишком уж открещивался от всего — и от этой дорогой вещицы, и от Салтыкова, своего нанимателя. Разыгрывал передо мной полное неверие и полный собственный нейтралитет. А выходило фальшиво.

— Но как же все это может быть связано с убийствами отца Дмитрия и Филологовой? — спросила Катя. — Как, по-твоему? У тебя какие-то мысли появились?

Колосов молчал.

— А как быть с тем, что наговорил тебе этот психиатр? — растерянно спросил Мещерский. — Это вообще что-то нереальное.