— Не ожидал увидеть тебя снова, — поприветствовал Крейга Джок Дэниеле, когда тот утром вошел в кабинет аукциониста. — Добрался до Чизариры, или возобладал здравый смысл?

— Я все еще жив, — уклонился от прямого ответа Крейг.

— Молодец, — похвалил его Джок. — Нет смысла связываться с этой матабельской шушерой — бандиты, все до единого.

— Из Цюриха есть что-нибудь? Джок покачал головой.

— Послал телекс в девять часов по местному. У них на четыре часа раньше.

— Могу я воспользоваться твоим телефоном? Нужно сделать несколько местных звонков.

— Точно местных? Не хочу, чтобы ты болтал со своими поклонницами в Нью-Йорке за мой счет.

— Обещаю.

— Хорошо. Если присмотришь за конторой, пока меня не будет.

Первый звонок он сделал в американское посольство в Хараре, столицу страны в трехстах милях к северо-востоку от Булавайо.

— Мистера Моргана Оксфорда, атташе по культурным связям, — сказал он оператору.

— Оксфорд. — Бодрый голос явно выпускника лучшего университета с бостонским акцентом.

— Крейг Меллоу. Общий друг просил передать вам привет.

— Да. Я ждал вашего звонка. Может быть, зайдете в любое время, и мы поговорим?

— Буду рад, — сказал Крейг и положил трубку.

Генри Пикеринг сделал все, что обещал. Любое сообщение, переданное Оксфорду, будет отправлено с дипломатической почтой и окажется на столе Пикеринга в течение двенадцати часов.

Следующий звонок он сделал в кабинет министра туризма и информации, и ему удалось добиться, чтобы его соединили с секретаршей министра. Когда Крейг заговорил на синдебеле, ее отношение резко изменилось.

— Товарищ министр находится в Хараре на заседании Парламента, — сообщила она и дала Крейгу личный номер в Палате.

С четвертой попытки Крейгу удалось дозвониться до секретаря парламента. Он заметил, что телефонная связь заметно ухудшилась. Болезнью всех развивающихся стран был недостаток квалифицированных специалистов. До обретения страной независимости почти все линейные монтеры были белые, и многие из них покинули страну.

Секретарша была из племени шона и настояла, видимо, в качестве доказательства своей утонченности, на разговоре по-английски.

— Будьте любезны, назовите тему предстоящего обсуждения, — она явно читала вопросы по карточке.

— Личная. Я знаком с товарищем министром.

— Понятно. — Секретарша произнесла слово по буквам, вписывая его в карточку.

Крейг несколько раз терпеливо поправлял ее. Он уже начинал привыкать к темпу жизни в Африке.

— Я должна посмотреть график встреч товарища министра. Вам придется позвонить еще раз.

Крейг просмотрел составленный им список. Следующий звонок предстояло сделать в государственное регистрационное бюро компаний, и ему повезло. Его соединили со знающим и готовым помочь служащим, который записал все необходимое.

— Список держателей акций, устав и договор об учреждении компании «Ролендс Лтд.», ранее известной как «Родезиан Ленде энд Майнинг Лтд.» — Он услышал неодобрение в голосе служащего. «Родезиан» в последнее время стала ругательством, и Крейг принял решение сменить название компании, если, конечно, у него будет на это право. «Зимлендс» будет звучать значительно приятнее для африканского уха.

— Копии документов будут готовы к четырем часам, — заверил его служащий. — Сбор составляет пятнадцать долларов.

Следующий звонок Крейг сделал в главную топографическую службу и договорился о том, чтобы ему подготовили копии документов, на этот раз титулов собственности на земли компании: скотоводческие хозяйства «Кинг Линн» и «Квин Линн» и земельное владение Чизарира.

В его списке было еще четырнадцать имен людей, занимавшихся скотоводством в Матабелеленде, соседей, друзей, которым доверял Баву.

Ему удалось дозвониться только до четверых из четырнадцати, остальные продали свои земли и подались на юг. Ему показалось, что люди, до которых он дозвонился, были рады услышать его голос. «Добро пожаловать, Крейг. Мы читали книгу и смотрели сериал». Но они мгновенно замыкались, едва он начинал задавать вопросы. «Проклятые телефоны текут как сито, — сказал один из них. —

Приезжай на ферму. Оставайся на ночь. Для тебя всегда найдется кровать. Бог свидетель, здесь осталось не так много знакомых лиц».

Джок Дэниеле вернулся в середине дня, с красным лицом и весь в поту.

— Все еще терзаешь мой телефон? — проворчал он. — Интересно, в магазине еще остался «Димпл Хейг»?

Крейг ответил на его намек тем, что перешел улицу и принес бутылку в бумажном пакете.

— Я забыл, что нужно иметь чугунную печень, чтобы жить в этой стране. — Он отвернул пробку и бросил ее в корзину для мусора.

Без десяти пять он снова позвонил в парламентский кабинет министра.

— Товарищ министр Тунгата Зебив любезно согласился встретиться с вами в десять часов утра в пятницу. Продолжительность встречи — двадцать минут.

— Передайте товарищу министру мою искреннюю благодарность.

Крейгу предстояло убить три дня, а потом проехать триста миль до Хараре.

— Ответа из Цюриха нет? — Он долил виски в стакан Джока.

— Я бы не спешил отвечать, получив такое соблазнительное предложение, — пробурчал Джок, выхватив у Крейга бутылку и добавив себе еще виски.

Крейг решил воспользоваться приглашениями и провести следующие дни в компании старых друзей Баву и был просто ошеломлен традиционным родезийским гостеприимством.

— Конечно, прежней роскоши нет, нигде не достать джемов «Кросс энд Блэквелл» или мыла «Броннли», — говорила одна из хозяек, подавая ему тарелку с гигантской порцией мяса. — Но иногда бывает даже весело. — Она подала слуге в белой одежде знак добавить на серебряное блюдо сладкого печеного картофеля.

Дни он проводил в компании загорелых неразговорчивых мужчин в фетровых шляпах и коротких штанах цвета хаки, рассматривая их гладких тучных коров из открытого «лендровера».

— Говядина из Матабелеленда до сих пор самая лучшая, — с гордостью говорил один из них. — Самая сладкая трава во всем мире. Конечно, продавать ее приходится через Южную Африку, но цена совсем неплохая. Рад, что не додумался сбежать. Слышал, что старый Дерек Сэндерс устроился наемным рабочим на овцеводческую ферму в Новой Зеландии. Жизнь у него совсем не сахар. Там ведь нет матабелов, чтобы выполнять всю грязную работу.

Он посмотрел на чернокожих пастухов с отеческой любовью.

— Они всегда остаются прежними, несмотря на политический вздор. Соль земли, мой мальчик. Мои люди. Мы все здесь живем одной семьей, и я рад, что не оставил их.