В голове у него мелькнуло слово «собака», и не случайно. С какого-то момента оба они стали похожи на двух взъерошенных, готовых сцепиться псов. Остальные наверняка это заметили и, конечно, свалили вину на Пи-Эм.

Гости расхаживали по дому, бродили по комнатам, на ощупь разыскивали уборные: в одних помещениях горел свет, в других царил мрак. Всюду, даже в патио, валялись стаканы. Иногда люди сталкивались в темноте и расходились, не узнав друг друга; одному из них, без сомнения, было нехорошо.

Каждый из братьев издали поглядывал на другого, взгляды их скрещивались, и в глазах Доналда читался все тот же сдобренный презрением вызов.

Кто дал ему право презирать Пи-Эм?

Подумать только! Он еще держится королем: саркастически подтрунивает над всеми, особенно над женщинами, с пьяной легкостью жонглирует людьми.

Все это время Пи-Эм, видимо, избегал одиночества.

С кем-то говорил, более или менее надолго присоединялся к разным группам, опрокидывал стакан за стаканом, но неизменно шел по следу брата и, вероятно, уже испытывал желание затеять драку.

Не то же ли происходило с Доналдом?

— Тебе не кажется, что нам лучше уехать?

Это сказала Нора. Она, как всегда, безошибочно определила, что он готов; но она знала также, что настаивать бесполезно.

К тому же в этот вечер они, его брат и он, как бы олицетворяли собой две враждебные стихии.

Им предстояло решить старый семейный спор, восходящий через Ферфилд, штат Айова, еще к временам Эпплтона. Нет, дальше. Это лежит за пределами их личной судьбы, это библейский конфликт.

Он, несомненно, произнес эти слова вслух, потому что, отыскавшись в кладовке памяти, они уже не выходили у него из головы.

Библейский конфликт!

Каин и Авель, Исав и Иаков…

Ему уже было не остановиться. Доналду — тоже. Но как все-таки это вырвалось наружу?

Вот тут голова и отказывала ему. Он знал, что все получилось по-идиотски несуразно. Все приобрело ложную окраску. Пресловутый библейский конфликт кончился вульгарным скандалом, который вызвал гадливое чувство у самых близких друзей Пи-Эм.

Попробуй теперь втолкуй, что между ним и Доналдом встало нечто действительно большое, что это извечная драма.

Началось даже не с Доналда. Пи-Эм просто обязан в точности вспомнить каждое свое слово. Он должен также решить для себя, бывают ли в жизни минуты, когда человеку приходится делать прямо противоположное тому, что он хочет сделать.

Он думал о Милдред Додсон, а злился на Лил. Испытывал ненависть к брату, а выместил ее на маленькой Ноленд. Он не выбирал подходящий момент. Это случилось в минуту, когда он меньше всего собирался затевать драку и к тому же держал в руке полный стакан.

Он шел по их следу. Отыскал обоих на веранде и решил, что там больше никого нет. Лил с притворно материнским видом гладила теперь уже не руку, а пальцы Доналда.

Тут он и выпалил, сам удивляясь тому, что говорил:

— Как вам обоим не стыдно! Как вам не стыдно, Лил! Если бы ваш муж…

Чтобы все получилось именно так, потребовалось просто чудовищное совпадение разных случайностей. Потребовалась также другая коллизия: Лэрри Ноленд, обычно ничуть не ревнивый, выпил больше нормы и, как Пи-Эм, двинулся по следу жены.

По логике он должен был обрушиться на Доналда.

Так вот, когда Пи-Эм заговорил, Лэрри стоял, притаившись в углу веранды. И, вопреки всем ожиданиям, сорвал злость на Пи-Эм.

У этого мирного человека бывали звериные вспышки.

Без предупреждения, без единого слова он въехал Пи-Эм кулаком в лицо.

Стакан буквально взлетел в воздух, вылился на платье м-с Ноленд и разбился об пол. Непроизвольно отреагировав на боль в челюсти, Пи-Эм, в свою очередь, ударил раз, другой, третий, может быть, даже больше и продолжал бы так до бесконечности, хотя противник его уже свалился.

Был ли еще кто-нибудь рядом с ними в эту минуту?

Пыталась Лил остановить Доналда или нет?

Брат, стиснув кулаки, надвигался на него, и Пи-Эм, облегченно вздохнув, встал в позицию.

Удар пришелся ему в левый глаз, который он так больше и не открыл. Но его кулаки тоже угодили не в пустоту. До сих пор у него в ушах стоит крик Норы:

— Пи-Эм!.. Успокойся! Оставь его!

После первой схватки оба отступили, давая себе свободу маневра. В зрачках Доналда поблескивал все тот же свирепый иронический огонек.

— Не забудь, что я тебе сказал, — процедил он сквозь зубы. — А теперь иди сюда, я расквашу твою поганую рожу.

Может быть, сказано было и не совсем так, но слова «поганая рожа» Доналд употребил. Нора бросилась оттаскивать мужа. Не придумай он историю с сумасшествием, их, скорее всего, оставили бы в покое — пусть выясняют отношения сами.

Дерущихся разняли. Роль арбитра, как всегда, взял на себя Пембертон, выполнивший свою миссию с простотой и достоинством.

— Мы в доме наших друзей Нолендов, ребята. Хотите сводить счеты — соблюдайте приличия: выйдите на улицу.

Пи-Эм заметил кровь у себя на руке. Его отвели в сторону. Окружающие, перебивая друг друга, что- то говорили ему.

Он ясно помнит, что несколько раз повторил:

— Пусть он выйдет на улицу! Пусть выйдет! Пембертон прав. Пусть выйдет!..

Разумеется, с ними схитрили, как хитрят с детьми. Его вывели из дома на крыльцо, а Доналда утащили в другую сторону — вероятно, в патио.

Пи-Эм очнулся у себя в машине, но не за рулем — его место заняла Нора.

— Поехать с вами?

Голос был вроде бы Смайли.

— Благодарю, не надо. Справлюсь сама. Извините нас.

Пи-Эм, разгоряченный дракой, порывался выскочить.

— А, удрал! Он струсил! Ха-ха-ха!

Кто-то проверил, закрыта ли дверца с его стороны.

Провал. Мрак с несколькими просветами. Он, например, уверен, что дома выпил еще. Нора, конечно, не стала ему мешать — пусть добирает. Дать ему свалить себя с ног, потом уложить его — это, бесспорно, самое разумное, что она могла сделать.

Куда делся Доналд? Чью сторону взяли их приятели?

Не остался ли он у Нолендов?

Все было так ужасно, что Пи-Эм боялся об этом думать. И тем не менее ему совершенно необходимо знать все. Он вновь видел свою гостиную с одной-единственной зажженной лампой, полуосвещенную фигуру Норы, ее голые ноги и бедра. Она, разумеется, тоже была пьяна. Все были пьяны.

Только вот за всем этим стоит нечто такое, что продолжает ускользать от него, хотя в нем-то и заключена, пожалуй, вся суть. Нет, он обязательно должен открыть глаза, встать с постели.

Левый глаз Пи-Эм заплыл. Ему казалось, что голова у него полна какой-то жидкостью, которая при малейшем движении переливается из стороны в сторону.

Несмотря ни на что, он добрался до ванной. Встал перед зеркалом, посмотрелся в него. Веко на левом глазу было иссиня-черным и вспухло, нижняя губа вздулась, на подбородке запеклась кровь. Он сунулся в аптечку, нашел пузырек с минеральной солью, к которой всегда прибегал в подобных случаях, и