Сдав Александру на руки Ксюше с Реми, которые вовсю колдовали над приготовлением блюд для праздничного ужина — они ждали в гости родителей девушек, и Реми хотел во что бы то ни стало удивить всех своим гастрономическим мастерством, — Кис решил ехать, не откладывая, к Анатолию.

Его долго уламывали остаться на ужин. Кис капризничал: «Это дело семейное, при чем тут я?»

Все хором расписывались ему в любви и дружбе, заглядывали в глаза и целовали в щеки.

Насилу уговорили. Однако, узнав, что до ужина еще есть полтора часа, Кис, клятвенно заверив всех, что непременно прибудет к торжествам, и отказавшись от предложения Реми поехать вместе, отправился к Анатолию.

Первым делом Кис бухнул на стол магнитофон и включил диалог Александры со Светланой Тимофеевной.

Анатолий Николаевич по мере прослушивания успел поменять на лице всю цветовую гамму: от зеленого до черного.

— Как вы могли… — дослушав, бессильно прохрипел он, ослабляя узел галстука. — Она мне звонила… Это конец!

— Конец вашему браку? Конец вашей карьере? Вы это имеете в виду?

— Вы еще смеете спрашивать!!!

— Тогда вы ничего не поняли, Анатолий Николаевич. Это на самом деле конец всему . Потому что вы убили Тимура. И у меня, помимо этой записи, есть другие доказательства.

Кис приврал. Не связанный, как милиция, процессуальным кодексом, он позволил себе некоторую хитрость и присоединил к «свидетелям» (то есть к Андрею, единственно имевшемуся в реальности) некую соседку Тимура, якобы видевшую Анатолия у подъезда. Он был уверен, что Александра выручит его очередной ролью в случае надобности дожать временного директора.

Безжалостно выложив «свидетельские показания», как реальные, так и сочиненные, он посмотрел на Анатолия.

Тот, однако, тяжело молчал, не глядя на детектива. Лицо его покрылось каплями пота, губы слегка шевелились, будто он шептал про себя некую речь.

Кис подождал, подумал и вновь заговорил:

— Хорошо, Анатолий Николаевич, зайдем с другой стороны. Вы человек деловой, коммерческий, и посему я вам предлагаю сделку. Завтра с утра уже не я, а милиция займется вами, и это вне зависимости от того, расскажете вы мне сейчас подробности вашего преступления или нет. Но если вы сейчас удостоите меня вашим признанием, то я удостою вас помощью в налаживании семейного конфликта: я лично вместе с той девушкой, что приходила к вашей супруге, объясню ей, что это был розыгрыш. И кассету, на которой вы запечатлены в сауне Тимура в оформлении голых женских тел, — вам подарю.

Анатолий все молчал, и Кис продолжил:

— Вы ведь дорожите вашим браком, не правда ли? Жену вы свою не любите, она, как вы позволяете себе заметить при посторонних, похожа на лягушку… Некрасивая и холодная — это вы вкладываете в сравнение? В ней нет никакого обаяния, в ведь обаяние — это даже сильнее, чем красота, вы со мной согласны? — посмотрел на него Кис.

Анатолий в ответ неуверенно пожал плечами.

Обаяние! — усмехнулся Кис. Пустой звук для свинины! Обаяние, летучая материя, исходящая, как духи от тела, от души человека… А свинина смотрит только на круглые телесные места и в глазки заглядывает лишь для того, чтобы увидеть в них разрешение эти места полапать… И где размещается душа, ему невдомек и неинтересно.

Посему, оставив разговоры о летучих материях, Алексей продолжил:

— Жена ваша несчастна. Вы никогда не замечали закономерность: чем больше у человека внутренних проблем, тем больше он надевает на себя холодную маску высокомерия? Защищается человек, вывешивает рекламный щит: я лучше вас, у меня все лучше, чем у вас! Счастливые же люди не нуждаются ни в масках, ни в рекламе, ни в доказательствах. Счастливые люди не всегда красивы, но всегда обаятельны… Приятны, то есть, — пояснил он на всякий случай.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — не выдержал Анатолий. — Что за психология с философией? При чем тут моя жена и ее дела?

— При том, Анатолий Николаевич, что это не ее дела. Это ваши дела. Вы ведь думаете небось: «Что скажет тесть?» А вам бы о вашей жене подумать стоило. Жены — страшная сила, и если бы вам удалось сделать вашу жену хоть самую малость счастливой, то никакой тесть вам не страшен. Это для вас она — лягушка, а для ее отца — она дочь, и тем более любимая, что неудачная, некрасивая, озлобленная… А ведь вы — ключ к ее счастью. У нее, кроме вас, никого нет.

— Ну и что? — тупо спросил Анатолий. — Какое ваше дело? Чего вы мне мораль читаете?

— Я вам не мораль читаю, дорогой Анатолий Николаевич, — терпеливо пояснил Кис. — Я с вами торгуюсь. Я вам объясняю, что вы выиграете, если в обмен на ваше подробное признание я помирю вас с женой, погашу конфликт, который я же и спровоцировал. А вам только останется довести дело до конца: суметь дать вашей супруге немного долгожданной нежности, капельку внимания, несколько граммов лекарства под названием любовь… Преуспеете — и тестя в карман положите… Про «эгоизм разумный» слыхали?

— Что-то такое…

— Правильно, в школе проходили, у Чернышевского. Вот я вас и призываю быть эгоистом разумным: принося добро, вы и получаете добро… Так понятно? Нет? Ну, смотрите: от суда вы не отвертитесь, это точно. Но, наладив отношения с женой — и я вам в этом обещаю посодействовать, — вы с ее помощью и с помощью ее папаши выкрутитесь с наименьшими потерями… Теперь понятно?

Прояснение на лице толстого врио свидетельствовало о том, что на этот раз дошло.

— И последнее, — сказал Кис. — Тимур умел окружать себя ореолом тайны, важности и могущества. Но это был всего лишь имидж. Он являлся простым исполнителем, найденным на стороне. Это был, если хотите, одинокий волк, опасный, хищный и весьма зубастый, но — одинокий. За ним никто не стоял, и никого его смерть особо не интересует. Пожалеют об утрате ценного работника — и все. Все, что требуется сейчас его хозяевам, — это материалы, которые собирал Тимур. Так что вряд ли вам грозят серьезные неприятности со стороны хозяев, тем более что тесть, если вы сумеете наладить отношения с вашей супругой, вас прикроет…

Потное лицо Анатолия окончательно прояснилось.

— Ну что ж, — удовлетворенно кивнул Кис, — я вас слушаю…

— Тимур был сволочь, — начал Анатолий. — Толковый, хитрый, предприимчивый, это верно, — но сволочь отменная. Это все знают и в доказательствах не нуждается. Вот вы тут про «эгоизм разумный» только что распинались, мол, люби и тебе воздастся…

— Это не совсем то же самое. Не путайте Библию с Чернышевским, — перебил его Алексей.

— Да без разницы! Тимур добра никогда никому не сделал, а имел — ого-го-го!

— Так ведь потому Тимур и лежит сейчас в морге, неужели не понятно?

Анатолий посмотрел на него задумчиво, и некоторое удивление проступило вдруг в его лице:

— Может, вы и правы… В конечном итоге, если подумать…

— Полезное занятие, рекомендую заняться на досуге. А сейчас продолжайте, прошу вас. Тимур был сволочью, сказали вы… Он вас унижал?

— Постоянно!

— Это в его характере, насколько мне известно. И он не давал вам расти, не пускал вас наверх, всячески давая понять, что вы…

— Что я дерьмо!

— Понимаю, насколько вам это было неприятно…

— Неприятно? Я его ненавидел! Я, ей-богу, убил бы его собственными руками!

— Но не знали как?

— Не знал. Не смел…