Реми рассказывал, тщательно припоминая детали. Алексей не перебивал, только один раз спросил, не хочет ли Реми водки. Реми не хотел.

— Подобная история сама по себе у меня никаких сомнений не вызывает: убила, защищаясь, — итожил он. — Она могла приключиться где угодно, в любой стране. Но что-то в ней меня напрягает, что-то в ней звенит…

— В истории или в девушке?

— Не знаю, — признался Реми.

— Девушка фальшивит?

— Нет, в том-то и дело, что нет. Она очень естественна, непосредственна, ей хочется верить… И верится. Но не веришь глазам своим. От нее веет нетронутой чистотой, добротой, наивностью… Что часто встречается — ты согласен со мной? — у милых, но недалеких людей. Но она при этом умна! Слышал бы ты, сколько тонкости в суждениях, какая глубина!.. Может, это у вас в России существуют такие редкие экземпляры? Кто вас, русских, знает, у вас все как-то по-другому происходит. Во Франции о русских ходят легенды, все разные и все преувеличенные… Что бы ты подумал на моем месте?

— Я такие вещи, мой друг Реми, не думаю, а чувствую. И поскольку я почувствовать за тебя не могу, то не знаю, что тебе и сказать. Наивные девушки и у нас перевелись, особенно за последние годы…

— И в то же время она как-то странно равнодушна к совершенному ею убийству. Человек, убивающий впервые в жизни, обычно подавлен… А уж тем более такой юный и неопытный, как она… Что- то тут не вяжется! Может, она сумасшедшая? Душевнобольная? Не ведает, что творит?.. Нет, нет, не похоже.

— Ну, давай попробуем мозгами раскинуть. Так что насчет водки?

— Уговорил, снимем стресс. Только мне с тоником.

— Добро с тобой только переводить, с французом. В прошлый раз ведь чистую пил?

— Поэтому сегодня и прошу с тоником…

Кис убрал кипу газет и журналов со стола, аккуратно сложил какие-то вырезки в папочку, пристроил все это на широком подоконнике, ворча, что этим хозяйством обычно Ванька занимается, а вот, подлец, уже вторую неделю как пропадает; смахнул со стола обрезки бумаги и поставил стопку для себя и стакан для Реми. Принес с кухни запотевшую бутылку водки из морозильника, пузатую пластиковую бутыль тоника, в двух тарелках устроил закуску вперемешку — горсть чипсов соседствовала с соленым огурцом, нарезанным на толстые кружки, сыр притулился возле копченой колбасы, — и, жестом пригласив Реми к столу, Кис заговорил:

— Значит, как я понимаю, основной вопрос в том, врет девушка или не врет, правильно?

— А второй — если не врет, то тогда во что мы с ней влипли.

— Погоди, до второго вопроса еще дойти надо… Значит, врет или не врет. Ты, с одной стороны, ей веришь, но что-то тебя смущает?

— Да в том-то и дело, что верю… Да и зачем ей было меня обманывать? Никакого смысла! У нее действительно беда, она убила — или считает, что убила, — какого-то мужика и просит помочь замести следы. Зачем меня водить за нос?

— Может, она просто мифоманка? У мифоманок часто бывает повышенно-честное выражение лица…

— У нее не повышенно-честное! У нее доверчивое, открытое, искреннее!

— Ты часом не влюбился? — осведомился Кис.

Реми промолчал.

— Ну-ну. Как я понимаю, сомнения у тебя по поводу доверчивой и искренней начались именно в квартире? Сбежавший труп, мытые чашки, чистая ваза, нетронутый кружочек в пыли — да? В показаниях не уверена, куда упал да как упал, где чего стояло — так? Значит, тогда сформулируем вопрос таким образом: могла ли она привести тебя не в ту квартиру? И если да, то зачем?

— Не имею представления…

— Допустим, испугалась, что ты слишком сильно впутываешься в это дело, слишком конкретно… Это в ее планы не входило. Она тебя не знает, не доверяет до конца. И с ходу ведет тебя не туда, где совершилось убийство. Как тебе такой расклад?

— Туго. Я предложил ей конкретную помощь: ладно, отпечатки — могла бы и сама справиться, но я предложил ей вынести труп! Если она пришла ко мне — значит, больше не к кому было. И если она уклонилась от моей помощи — то как же она будет выкручиваться? Я ведь ей объяснил: тело не поднять в одиночку, тем более мертвое. Она должна была воспользоваться такой возможностью! Поверь мне, она умирала от страха в этой квартире! Нет, квартира та.

— Примем за рабочую версию. Значит, квартира — та, но трупа нет. И следов нет. Кто-то пришел после нее? Вынес труп, замел следы? Или труп — не труп, а прочухался и куда-то смылся? Может, в больницу потопал? Или «Скорую» вызвал?

— Она пульс пощупала, сердце послушала, даже веко подняла! Говорит — был мертв.

— Что она в этом понимает? Нагляделась, как это в кино делают! Она же не медик! Тоже мне, пульс пощупала! Надо уметь прослушивать пульс!

— Ты считаешь?.. Почему бы и нет… Она могла ошибиться! А мужик был просто без сознания!

— В таком случае вы сильно рискнули, пойдя в эту квартиру. Хозяин скорее всего уже на ногах: посудку прибрал… На вазе, говоришь, следов нет?

— Ни крови, ни вмятины.

— Слушай, друг мой Реми, не могла она насмерть угробить мужика, не помяв бок у вазы! Я знаю эти китайские вазы с медной проволочкой в керамике — они не бьются, а продавливаются! Не могла она не помять бок! Она тебе как сказала, крови было много?

— Нет, мало. Но она, кажется, ничего толком не помнит с перепугу. Кстати, я выковырял грязь из паркетных щелей в том месте, где он, по ее словам, упал. Можешь сделать анализ на кровь?

— Давай.

Реми протянул приятелю целлофановый пакетик, и Кис исчез в своем «офисе» на несколько минут.

— Ничего, — вернулся он. — Нет крови.

— Ну да, если было немного, запеклась в волосах…

— Короче, — заключил Кис, — не ломай себе голову. К счастью, эта твоя Ксюша никого не убила… Этот козел вонючий очухался. Девчонку насиловать, сволота! Они тут у нас совсем… — Кис поискал адекватное матерное ругательство на английском, успешно нашел и продолжил:

— Им дензнаки карман жгут, чувствуют себя хозяевами всего и всех! В общем, так: если у нее возникнут неприятности с этим гадом, то скажи ей, чтобы обращалась ко мне.

— Кис, я как раз собирался тебя об этом попросить!

— Считай, что попросил.

— Ты классный парень. Я еще прихватил еженедельник хозяина квартиры… Ксюша сказала мне, что там нет пометки о встрече с ней. Мне это показалось странным: обычно люди либо ведут еженедельник, либо нет. Но если ведут, то записывают в него все, не так ли?

Кис занялся изучением толстого, в черном кожаном переплете еженедельника. Минут пять спустя он оторвал свой взгляд от довольно плотно исписанных страниц и хмыкнул.

— Пометки о встрече с Ксюшей там действительно нет…. Зато есть много чего другого, весьма любопытного. Ну и фрукт этот мужик, скажу я тебе! Пожалуй, с таким действительно опасно иметь дело!

Реми забеспокоился: что там написано?

— Ох, там много чего написано. Денежные суммы, причем крупные и в долларах, какие-то шифры, какие-то фамилии, большей частью закодированные, какие-то расчеты и подсчеты… Если эти суммы проходили через руки этого хмыря, то лучше бы ей с ним дела не иметь…

— Он действительно из мафии? — с почти детским ужасом спросил Реми.

— Ты так говоришь, будто у нас тут такая мафия, вроде итальянской — с крестным отцом, с круговой порукой… У нас, друг мой Реми, тут мафии! Вот так, во множественном числе: ма-фи-и. Это структуры, которые распространяются не горизонтально, семьями, как все остальные мафии мира, а