же от других, и если квартира была уже обыскана самым тщательным образом, то незачем беспокоить серьезного человека и вводить его в заблуждение, поскольку вот уже второй день, как он идет по неверному пути, полагая, что квартира за железной дверью содержит хотя бы часть разгадок, тогда как ее уже давно обыскали вдоль и поперек…

Борис нисколько не обиделся и, выслушав гневно-нецензурную речь, сказал примирительно:

— У меня же парни натренированы, чтобы морду бить, — могли и не найти. А ты детектив, головастый к тому же… Во всяком случае, так мне о тебе сказали. Я думал, может, ты что найдешь, чего мои парни не заметили!

Польщенный Кис притих и даже буркнул извинения.

Отключившись от Бориса, он снова оглядел комнаты. Ворошить переворошенное не имело смысла — здесь уже точно ничего интересного нет. Вот разве что попробовать отыскать тайник?

Кис приступил. Сантиметр за сантиметром просматривал пол, стены, мебель. В каждую щель совал свой нос, каждую цацку покрутил в руках, исследовал настольные лампы и книги — в напрасной надежде наткнуться на механизм открывания какого-нибудь тайника.

Спустя два часа, изрядно наглотавшись пыли, он вернулся домой ни с чем — квартира за железной дверью не содержала никаких тайн… Во всяком случае, тех, что интересовали его.

Дома на столе его ждала ксерокопия статьи о модельере Корсакове и записка от Вани, сообщавшая о том, что, охваченный внезапным приливом необычайной тяги к знаниям, балбес отправился в университет на две последние пары.

Кис уселся, рассеянно глядя в текст. Из статьи следовало, что самородок Корсаков, обладая потрясающим чувством гармонии, был бы способен сделать честь отечественной моде и даже потеснить с мировых подиумов всяких там Версаче и Карденов, если бы нашлись люди со вкусом и деньгами, желавшие помочь молодому русскому кутюрье встать на ноги… Но несчастье заключается в том, что разные дельцы с тугими кошельками заваливают страну импортными безвкусными поделками… «Дорогие дешевки» от Версаче диктуют моду в России…

Так-так-так, это уже интересно. Это почти списано со слов Александры… Как тут бишь фамилия? Ага, вот она: Константин Завьялов. Не иначе как ее приятель! Ладно, почитаем дальше.

«Наши богатеи вкладывают деньги в иностранные банки и в иностранные товары, а в это время разоряется русская казна, гибнет наука, искусство, гибнут отечественные таланты — гибнет Россия, но никому нет до этого дела…»

Это были уже не просто мысли Александры, а почти ее слова, сказанные ею в ресторане. Кто у кого содрал, интересно?

Или?..

Кис позвонил в редакцию газеты. На вопрос об авторе статьи ему ответили столь уклончиво, что Кис только укрепился в догадках.

Он опять набрал номер телефона редакции и, изменив голос и придав ему старческие интонации, начал морочить голову ответившей ему женщине: он-де старый журналист (последовали биография с воспоминаниями о былых временах); просматривал в библиотеке подшивки газет (последовала критика газетных материалов, и Кис чувствовал, как на другом конце провода накаляется трубка); и из всего прочитанного вот разве что статья некоего Константина Завьялова ему кажется достойной звания патриота (последовали патриотические рассуждения).

Женщина не выдержала:

— Что вы, собственно, хотите от нас? Ваше мнение вы можете изложить в письме и прислать в редакцию!

— Нет, — прогнусавил Кис, — я, дражайшая, всего лишь хотел лично поблагодарить этого юношу! От имени, так сказать, старой журналистской гвардии! Подскажите, драгоценная, как мне с ним связаться?

— Никак! — раздраженно ответила женщина. — Константин Завьялов — это псевдоним, а мы псевдонимы не разглашаем!

Ну и чудненько. Кис узнал все, что хотел узнать.

Заверив Реми, что с ней полный порядок, и нежно, но нетерпеливо распрощавшись, Ксюша выпорхнула из такси у подъезда Александры.

Она застала сестру за маникюром. Прикусив кончик языка от усердия, Александра орудовала маленькими щипчиками, лопаточками, пилочками.

— Где ты болтаешься? — сурово встретила она младшую сестру. — Никого не предупредила, родители беспокоятся! Пропала, и все! Когда ты наконец повзрослеешь, Ксения, когда ты станешь ответственным человеком!..

Ксюша ответственным человеком не была — она была человеком беспечным. Молодость и сопутствующая ей радость бытия, неопытность и сопутствующая ей неомраченность представлений о жизни, а также славный, легкий характер (тут уж просто природа постаралась и родительское воспитание) — Ксюшину беспечность и обеспечивали.

И посему она довольно легко стряхнула с себя пережитый на даче ужас. Ведь главное, что все хорошо кончилось, не правда ли?

А может, просто ее по-детски здоровое подсознание вытесняло сцены пережитого на даче кошмара хлопотами об Александре…

Так или иначе, но теперь терзала ее только одна мысль, только одно тягостное и ужасное открытие: знакомство Александры с Тимуром. И вытекающие из этого знакомства последствия.

Какие именно последствия, Ксюша представляла плохо, да и представлять боялась — в воображении моментально нагромождались самые дикие предположения; но она была намерена это узнать. Намерена решительно — и тем решительнее, что разговаривать с Александрой ей было не просто. И потому Ксюша всю дорогу домой готовилась к этому разговору, набиралась мужества и упрямства…

И приготовилась.

— Я была на даче, — перебила она сестру, ожидая, что слова ее произведут эффект.

Александра, однако, продолжала заниматься своими ногтями и даже не посмотрела в ее сторону.

… Но и не спросила, на какой даче!

— На даче Тимура, — веско добавила Ксюша.

Александра отставила руку в сторону и полюбовалась на свои отполированные ногти.

…Но и не поинтересовалась, зачем Ксюша туда ездила!

— Я разговаривала с Варей и Павлом, которые там живут, — с напором добавила Ксюша.

— Ну и что? — безразлично-холодно произнесла наконец Александра.

— А то! Не считаешь ли ты, что нам надо наконец поговорить откровенно?

— Я ухожу, — заявила Саша. — У меня сегодня тусовка в бизнес-центре на Пресне.

— Нам надо поговорить, Александра! — в отчаянии воскликнула Ксюша.

Ее решительность куда-то стремительно испарялась. Саша всегда вела себя с нею так, будто Ксюша маленькая неразумная девочка, и Ксюша ничего не могла поделать с собой — она и становилась маленькой девочкой перед старшей сестрой, против воли входя в эту навязанную ей роль…

На глазах у Ксюши появились непрошеные слезы.

— Мы должны объясниться, я не могу больше так! Я не могу тебя подозревать, я должна узнать правду!

— Подозревать — в чем? — правдоподобно изумилась старшая сестра.

— Ты была знакома с Тимуром! Ты знала, на чью квартиру ты меня отправила! Ты знала, что его убили!

— Ты бредишь, — пожала плечами Александра. — Пойди отдохни лучше, это последствия наркотика. А мне надо одеваться.

Она встала и направилась к шкафу. Распахнув дверцы, Александра принялась сосредоточенно перебирать свои роскошные туалеты, придирчиво прикладывать к себе то один, то другой перед зеркалом,